Я могу видеть, как он играет с ее пальцами на столе, пока она читает меню. Наблюдаю, как она хихикает и быстро превращает это в игру в пальчиковую войну. Только Элли… вздох.
— Они были вместе некоторое время назад, до того, как он переехал. Я мало что знаю об этом. Знаю лишь, что он привез в дом отца самую очаровательную фотографию и всегда держал ее у себя над кроватью.
Фотографию? Они были вместе?
— Когда он переехал?
— Ему было шестнадцать. — А Сюзанна на пять лет старше его, так что ей должно быть было двадцать один, вероятно, она училась в университете на медсестру. Итак, если ей сейчас двадцать четыре, значит, ему девятнадцать.
Он всего на год или около того старше Элли.
Ненавижу его.
— Когда он приехал в город?
— Не знаю. Он приехал в город, когда я рассказала ему о старом складе на Тринити, за которым находится старая клиника.
Черт.
— Отец Элли ремонтирует его, превращая в своего рода развлекательный центр.
— Тот самый.
Я стискиваю зубы, когда снова слышу ее смех, не Сюзанны, а Элли. Я ревную. Ничего не могу с собой поделать. Я чертовски ненавижу это. Я просто хочу уйти, но не думаю, что смогу, пока она здесь с этим придурком.
— Ты выглядишь погруженным в свои мысли.
Поднимаю взгляд на свою спутницу и качаю головой.
— Нет, просто надеюсь, что они добавят ледовый каток.
— О Боже, ты точно читаешь мои мысли. — Правда? — Я люблю кататься на коньках.
Элоиза
Я отодвигаю тарелку, мой желудок набит вкусной едой.
— По крайней мере, ты по-прежнему ешь так же, как и раньше. Боялся, что ты стала одной из тех салатных наркоманок.
Я смеюсь. Сегодня вечером я часто это делаю. Наверное, вино ударило мне в голову.
— Еда — одно из лучших удовольствий в жизни. Если ею не злоупотреблять, нет причин не побаловать себя при случае.
Он подносит мою руку к своим губам и целует костяшки пальцев.
— Ты и правда не так уж сильно изменилась. Выглядишь старше и определенно более зрелой, но… все такая же чудачка.
— Ты стал выше. — Я отпиваю свой напиток и игриво подмигиваю ему.
— Я стал выше… это все? — Он надувает губы, изображая щенка, все еще держа мою руку в своей. — Только выше?
— Ты отрастил бороду?
Теперь он громко смеется.
— Чудачка.
Я снова чувствую на себе взгляд Айзека, но мне не хочется расстраиваться из-за этого. Только не сегодня. Мне слишком весело.
— Не хочешь уйти? — Спрашиваю я.
— Куда ты хочешь пойти? Ночь только начинается.
Глаза Айзека впиваются в мой профиль. Как он может это делать, когда явно с кем-то еще? Это несправедливо. Я оставила его в покое на весь вечер. Почти не смотрела в его сторону.
Конечно, было больно, когда он смеялся и заставлял смеяться Сюзанну. Конечно, было больно, когда он держал ее за руку. Это чертовски убивает меня, но мы больше ничего не можем с этим поделать.
Он сделал выбор двигаться дальше, и теперь я тоже.
— Мне все равно. Только сначала схожу в уборную. — И тут мне в голову приходит одна мысль. — Закоулок?
Его глаза загораются.
— Закоулок, хм?
— Да. По дороге мы можем заехать в гараж, и ты можешь снова попробовать, чтобы тебя обслужили.
Он смеется еще громче, чем раньше.
— Думаю, на этот раз у меня все получится.
Широко улыбаясь, я встаю и разглаживаю платье, прежде чем оглядеться в поисках уборной. Вижу табличку, указывающую на место за переполненным баром, и быстро пробираюсь сквозь толпу влюбленных.
Туалеты расположены в конце узкого коридора. Я заскакиваю в туалет для инвалидов, предварительно повернув замок своим ключом от дома — этому трюку я научилась у Хейли. Очередь из женщин и мужчин, выстроившихся по обе стороны, была нереальной; я ни за что не стала бы в ней стоять.
— Мать твою! — Собираюсь закричать я, когда чья-то рука зажимает мне рот, и дверь захлопывается. Ошеломленный взгляд Айзека встречается с моим. — Что ты делаешь? — Мой голос звучит приглушенно.
Он убирает руку и проводит ею по волосам.
— Я не знаю.
Моргаю.
— Ты… как ты можешь не знать?
— Закоулок? Элли… — Он делает шаг назад и прислоняется к двери. — Что такого особенного в закоулке?
Я краснею и отвожу взгляд, но все равно краем глаза замечаю его реакцию. У него страдальческий вид, его тело словно оседает.
— Оу. — Это все, что он произносит на какое-то время, и я чувствую, насколько подавленным он звучит. — Он был твоим первым.
— Айзек. — Я хмурю брови, когда во мне вспыхивают смущение и раздражение. — Не понимаю, какое это может иметь отношение к тебе.