— Это все ты виновата. — Мой папа поворачивается ко мне, и его лицо напоминает лицо Вайолет, когда та съела жевательную резинку в фильме «Вилли Вонка».
— Не смей ее винить! Мне надоело, что ты ее обвиняешь! Говоришь, что защищаешь ее, но обвинять ее в твоем неразумном поведении — значит вредить ей. Неудивительно, что она хочет уйти. — Я наблюдаю, как моя мама хватает пальто и ключи от машины, прежде чем направиться ко мне тем же путем, каким я направлялась к двери. — Давай прокатимся.
— Конечно. — Я провожаю отца взглядом, когда мы выходим, и испытываю облегчение, когда он не выходит за нами на улицу.
Мама открывает машину, и мы забираемся внутрь.
— Ты предохраняешься?
Серьезно? Это первое, что она спрашивает?
— Эмм… серьезно?
— Я отвезу тебя к врачам, а потом мы выпьем кофе и поболтаем. Затем мы сходим в кино или еще куда-нибудь и подождем, пока твой папа позвонит и извинится.
Я фыркаю на последнее утверждение.
— Папа не будет извиняться.
— Он знает, что не прав. Он любит тебя, но просто боится, что ты застрянешь здесь, будешь работать на двух работах и испытывать трудности. Он не хочет тебя терять, но и не хочет, чтобы ты совершала какие-нибудь глупости. — Она тепло мне улыбается, и я понимаю, насколько мы похожи, когда улыбаемся. — Итак, контрацепция, еда, кино, а потом, надеюсь, домой. — Она улыбается шире. — О, и я знаю, что ты тайком уходишь из дома.
Моргаю.
— Я…
Ее рука накрывает мою, лежащую на консоли.
— Понимаю. Тяжело быть молодой. Только, пожалуйста, не беременей и, пожалуйста, я умоляю тебя, не застревай здесь. — Я выпускаю воздух, который задерживала. — Не хочешь рассказать мне о нем?
— О ком? Об отце?
— Нет. — Она закатывает глаза. — О парне, с которым ты тайком встречаешься.
Я почти отчаянно качаю головой.
— Нет. Это несерьезно. Мы знаем, что все скоро закончится, поэтому мы просто… не знаю… наслаждаемся обществом друг друга какое-то время.
— Что ж, ты знаешь, что я здесь, если ты решишь поделиться.
В кои-то веки я по-настоящему люблю свою маму без малейшей обиды.
И затем она добавляет:
— И я рядом, если это закончится разбитым сердцем.
Если бы она только знала.
— Спасибо, мам.
Глава 28
Айзек
Я сижу в классе. Сегодня первый день после каникул, и я так устал. Однако я помню этот вид усталости. Такая же усталость была и раньше, когда я встречался с Элли по вечерам. Я скучал по этой усталости.
Элоиза: Угадай, что я вчера приобрела.
Поднимаю взгляд, и по-настоящему, кажется, что она сосредоточена на своей работе. Ее ручка двигается по бумаге, расположенной перед ней. У этой девушки есть талант.
Айзек: Мозг?
На этот раз она поднимает глаза и пронзает меня взглядом, который может убить.
Я сдержанно усмехаюсь и жду ее следующего сообщения, делая глоток воды.
Элоиза: Давай просто скажем, что презервативы можно оставить в прошлом.
Лучше бы я не начинал пить, когда она это сказала, потому что только что я прыснул на Шеннон водой изо рта. Хлопаю себя рукой по груди, пока класс надо мной смеется
Элоиза подмигивает, смеясь вместе со всеми, и возвращается к работе.
— Отвратительно, — огрызается Шеннон и выбегает из класса, без сомнения, чтобы привести себя в порядок.
— Не волнуйтесь, сэр. У нее на лице были вещи и похуже. — Шутит Уэсли, и Хейли дает ему подзатыльник.
— Успокойтесь. — Я прочищаю пересохшее горло и снова беру телефон.
— Так несправедливо, — огрызается Хейли. — На прошлой неделе меня чуть не выгнали из класса за того, что я пользовалась своим телефоном.
Я многозначительно на нее смотрю.
— Думаю, ты забываешь, кто здесь для того, чтобы учиться, а кто для того, чтобы сидеть и скучать, пока вы делаете вид, что учитесь.
Элоиза: Подумала, что это станет приятным сюрпризом.
Айзек: Я волновался из-за случайности, которая произошла с нами в День Святого Валентина. Собирался обсудить это с тобой, но не знал, как начать.
Элоиза: О, не волнуйся, я не беременна. Тебе следовало просто спросить меня… глупый.
Я ловлю ее взгляд и подмигиваю.
Айзек: Возвращайся к работе.
Я заканчиваю занятия с теплым чувством в груди и выпуклостью на штанах. Я не жалуюсь.