— Элли, детка, пожалуйста, не делай этого. — Умоляет мой отец. Я знаю, что он сожалеет о том, что сделал. Знаю, потому что прошлой ночью мы провели четыре часа, обсуждая все это. Я рассказал ему правду обо всем. Рассказала ему о себе и Айзеке. Рассказала ему о том, как ускользала из дома и нашей любви. — Не уходи.
Я игнорирую его и хватаю ключи с курткой. Хейли ждет у своей машины, в ее глазах тревога, пока они с мамой разговаривают вполголоса.
— Элли. — Папа хватает меня за руку, но я сердито вырываюсь. — Прости меня.
— Я не прощу тебя. Никогда не прощу.
— Посмотри на это с моей стороны…
— Я пыталась, но не могу. — Я качаю головой. — Ты не можешь помешать мне уйти, ты не можешь помешать мне любить того, кого я выберу, и ты не можешь помешать мне ненавидеть тебя.
— Ты не ненавидишь меня…
— Ты должен быть в тюрьме. — Мой голос звучит монотонно. Я слышу это и ничего не чувствую. Боюсь, что если позволю себе чувствовать, то не смогу удержаться от нервного срыва. — Тебя нужно посадить за решетку.
— И я благодарен, что это не так. — Он прижимает меня к своей груди. — Я люблю тебя. Я всего лишь пытался тебя защитить.
— Как и всегда. — Я закатываю глаза и вырываюсь. — Просто… держись от меня подальше. Я даже не могу…
Он отводит полные боли глаза, когда мама осторожно ведет меня к машине, шепотом умоляя меня подумать о том, что я делаю, и остаться. Я игнорирую и ее.
Хейли забирается на водительское сиденье и ждет, пока я сяду рядом с ней. Я так и делаю и прижимаюсь лбом к стеклу.
Мы выезжаем с моей подъездной дорожки, и только когда она останавливается возле лавандового поля и поворачивается ко мне, я не выдерживаю. Я рассказываю все и ей тоже. Она плачет вместе со мной, смеется вместе со мной и обнимает меня. Она только раз накричала на меня за то, что я ей не доверяю, но сразу же простила меня после своей вспышки гнева.
— Дальше будет легче, — говорит она, крепко обнимая меня через консоль. — И я как раз тот человек, который поможет тебе справиться с этим.
Айзек
Сюзанна ушла, и ее заменила приятная на вид женщина по имени Филиппа, которая любит пить кофе, что очень напоминает мне Элоизу. Она пила слишком много этого напитка, как и эта женщина.
Мой папа провел последние несколько недель, присматривая за мной и моей мамой с помощью Филиппы.
Я бы хотел притвориться, что чувствую себя лучше, но это не так. Моя рана заживает нормально, болит только время от времени, если я слишком сильно наклоняюсь или поворачиваюсь не в ту сторону. Это мое сердце болит.
Элоиза не звонила, не писала сообщения, не отправила электронное письмо и не предприняла ни единой попытки связаться со мной. Я понимаю, это слишком больно. Вот почему я тоже не пытался связаться с ней.
Мой отец рассказал мне, что она ушла из дома, но он не знает, где она. Я предполагаю и надеюсь, что она осталась с Хейли. Он также сказал мне, что ее отец предложил ему тридцать тысяч в качестве компенсации, которые он взял и перевел в фонд моей матери.
Я презираю ее отца за то, что он сделал, но в глубине души не могу его винить. Он любит свою дочь, и я не уверен, что поступил бы по-другому, если бы был на его месте, и моя дочь встречалась с учителем, который на одиннадцать лет старше ее.
Это не значит, что он мне когда-нибудь понравится. Это лишь значит, что я не испытываю к нему ненависти за то, что он сделал.
К сожалению, поскольку я чувствую себя лучше, завтра я снова приступаю к работе. Чего я не горю желанием делать.
До нашего расставания осталось всего шесть недель, но я не испытываю никакого волнения. У меня только чувство пустоты внутри, которое я не могу заполнить ни отвлечениями, ни играми, ни даже выпивкой.
Я не могу этого выносить.
Я бы лучше получил удар ножом в живот вместо этого чувства.
Я лишь хочу увидеть ее в последний раз. Хочу обнять ее, вдохнуть ее запах, раствориться в ней. Мне это нужно, но я не могу этого получить. Она нужна мне, но я не могу ее заполучить.
Мой отец прав. Если мы по-настоящему любим друг друга, мы подождем два года. Два года — это, на самом деле, ничто, но с таким же успехом они могут быть вечностью. К тому времени она уже будет жить дальше, а я все еще буду тем, кто я есть сейчас — пустым сосудом с разбитой гребаной душой, как в какой-нибудь избитой песне о любви.
Господи, как же я по ней скучаю.
Дни идут, и они наполнены подарками и открытками, как от преподавателей, так и от учеников. Я улыбаюсь и принимаю их с благодарностью, но сердце у меня к этому не лежит.