— Командир, а старший сотник это сколько человек в подчинении?
— Порядка двухсот. Наземная разведка выполняет довольно специфические задачи для наших правителей.
— Это, наверное, типа нашего осназа. Значит по нашему уставу ты майор осназа. Сработаемся значит, товарищ майор.
До обеда, обследовав оставшихся раненых, я выяснил скорость наполнения своего магического резерва — порядка суток на простейшее лечебное заклинание. Данный факт меня не особо порадовал. Но, в принципе, оставшиеся раны не требовали немедленного вмешательства и были поверхностными, так что их решили залечивать естественным методом.
По поводу применения лечебных заклинаний у меня состоялся довольно содержательный разговор с Сергеем. Молодой, теоретически подкованный комсомолец просто физически не мог смириться с использованием мной магии:
— Нет, ну может в вашем мире вы это колдовством и называете, магией там всякой… Но мы то точно знаем, что колдовства нет, а все непонятные явления можно объяснить научно. Так что это должно быть излучение какое-то, у нас ещё не открытое. Открыли ведь учёные излучение от распада радия например, и рентгеновское излучение. А они на человека влияют, науке это известно, так вот и это тоже влияет, по особенному. Да, многое ещё науке не известно, но в суеверия от этого впадать не нужно. Сегодня не известно — завтра известно будет. Наука на месте не стоит, а особенно наша, коммунистическая.
В ответ на этот монолог я лишь пожал плечами, а старшина, растирая место недавнего ранения рукой, с трепетом в голосе выдал:
— А не всё ли равно — хоть пусть от чёрта! Всё нам в помощь, а это главное! Да и, командир — спасибо тебе за ногу. Я уж думал, отбегался. С такой раной, как у меня была — либо от гангрены помирать, либо из-за неё же в лучшем случае напрочь ногу в госпитале коновалы отрежут. Так что если тебе для твоей магии чего-то надо — травок там каких, или кошку сварить, ты обращайся, поможем! Всё больше парней спасём!
На следующий день отъевшиеся окруженцы выглядели повеселевшими, что не могло меня не радовать. У старшины наконец-то разработалась нога и поэтому я решил выдвинуться восточнее. К десяти часам утра остановились на днёвку. Пообедав кашей и сварив котелок кофе, на который ушла последняя вода из фляг мотоциклистов мы, определив очерёдность охранения, поспали до четырёх часов вечера. Через восемь километров натолкнулись на просёлочную дорогу, судя по следам, недавно использованную для перемещения крупной войсковой группы. С удобством разместившись на высоте пяти метров в развилке разлапистой сосны со сломанной верхушкой, я приготовил спецбоеприпас, поместив его в слоты быстрого заряжания на луке. Старшина с бойцами разместился на этой же стороне дороги в придорожных кустах за поваленной лесиной. После более чем трёх часов ожидания мои уши услышали приближающийся с запада звук одинокого двигателя. Сделав знак приготовиться, я натянул тетиву с первой стрелой. Из-за поворота на дорогу выехал четырехосный монстр с маленькой длинноствольной пушкой. Особенно меня порадовала рамочная антенна, огибающая его корпус — это давало надежду на наличие командного состава. Брезентовая крыша данного чуда просто просила чего-нибудь взрывающегося. Первая стрела ударила в середину брезентового тента и, отрикошетив от неё, без взрыва упала на дорогу. Чертыхнувшись, я схватил вторую. В это время из-под тента показалась голова в немецком шлеме. При попадании по центру тента взрывом эту любопытную голову просто оторвало и отбросило в кювет. Всадив в максимально возможном темпе последнюю стрелу во внутренности бронеавтомобиля, я добился остановки этого восьмиколесного агрегата.
Выбежавшие из придорожных кустов бойцы, дождавшись моего подтверждения об отсутствии шевеления в бронемашине, перелезли через борт и открыли боковые дверки.
Авральный шмон, силами пяти человек, занял порядка трёх минут. Разжились двумя карабинами, двумя MP-40, двумя пистолетами и ящиком гранат. Так же, из-за разбитой рации, был извлечён оглушённый язык с планшетом, в котором была обнаружена долгожданная карта. Быстро связав его и подхватив ящик с боекомплектом от разбитой пушки, мы быстрым шагом удалились в северном направлении. Предварительно я подобрал несработавшую стрелу и аккуратно её разобрал — ибо потом пригодится.
…
Словно гром среди ясного неба мы восприняли известие о нападении на Советский союз. В Гайе мы выслушали обращение Адольфа Гитлера, в котором он объяснял решение напасть угрозой распространения большевизма. И вот. с дурным предчувствием того, что повторим судьбы Солдатов 1914–1918 годов, мы выдвигаемся на восток.
Ранним утром 25 июня 1941 года наш батальон переходит Вислу и к 9 часам утра выходит к русской границе. Между тем наши основные войска уже успели значительно продвинуться на восток. В нашу задачу входит наступление мобильными силами на Минск и блокирование крупной группировки русских в районе города Белосток. Наступление проходит до такой степени решительно, что отсутствует чёткое разграничение сил противника и наших. В нескольких километрах от нас сражаются пехотинцы, что же касается русских они севернее и южнее нас. Командование всё больше и больше запутывается в текущей обстановке. Наш разведбатальон уже раздёргали по ротам, для подавления и захвата стихийно образующихся очагов сопротивления русских. После напрасных попыток выяснить более-менее ясную картину обстановки, в голову приходит только одна мысль: "Враг для нас везде!" Многослойный пирог из окруженцев, заблудившихся русских и немецких батальонов сводит меня с ума. В нескольких километрах восточнее Бельска у железнодорожной линии мы проезжаем последние посты охранения пехотного батальона. По обеим сторонам просёлочной дороги, по которой мы направляемся на восток, простираются дремучие леса. Успеем ли мы добраться вовремя. чтобы оказать посильную помощь в захвате моста через реку Нарев или его захватят без нас. Водитель всё больше и больше насилует двигатель нашей четырехосной БМР, пытаясь выжать из него всё что возможно. Прищурившись от ветра в лицо, я слежу за пролетающей мимо действительность этой войны. Справа и слева у дороги искорёженные, сгоревшие русские танки, грузовики и телеги без лошадей. В одном месте обнаружили замаскированную противотанковую пушку, но Ганс Майер, наш башнёр, резко повернув башню, палит из своей 2-см пушки, пробивая щит орудия и уничтожая прислугу. В этот раз нам повезло, и я надеюсь, что наше везение не оставит нас и в дальнейшем. Связавшись по радио со штабом. я выяснил, что мост ещё не взят, так как отряд, отправленный на его захват встретил на дороге сильное сопротивление из порядка десяти русских танков Т-26. Фактически мы остались единственной силой, которая может предотвратить взрыв или захват русскими моста. Вообще этот лес действует на меня угнетающе, держит нервы на пределе — это не светлые приветливые леса Эльзаса — нет эти русские чащи, как будто вышедшие из-под кисти Босха своими корявыми стволами и чёрными провалами теней, сводят нас с ума, заставляя с всё большим страхом оглядывать окрестности.
Внезапно в тент крыши нашей БРМ 232 что-то ударило. Ганс, высунул голову, попытался рассмотреть, что это было. В этот момент раздался взрыв, и меня охватила тьма…
Глава 12. Как правильно тянуть за язык, по мнению дроу.
3.07.1941 г. Рассказывает Сергей Корчагин.
Допрос немецкого офицера не удался с самого начала. Оказывается, никто из нашей группы не знает немецкий язык. Дроу, на вопрос о использовании магии, напомнил мне о сломавшемся языковом амулете (вот никогда не привыкну к этим средневековым терминам). Жестикуляция в области переговоров помогала мало — офицер то и дело порывался орать и вырываться. Из всей его речи, в принципе, были понятны только многочисленные «шайсе», "тойфель" и "руссише швайне". При попытке показать на карте наше местонахождение, эта сволочь пыталась порвать карту и её скомкать. Многочисленные предложения расстрелять этого гада буквально посыпались со всех сторон после полутора часов безуспешных мероприятий с пленным.