Во время его речи мама не проронила ни слова. Я выжидательно смотрел на неё. Но мама лишь негромко сказала:
- Решайте сами.
Её душа болела за меня не меньше, чем за Кота. Она не смогла бы сделать выбор между нами.
И я согласился. Да, я знаю, что поступил как эгоист. Мне настолько сильно хотелось покинуть надоевший пыльный шарик 80 037/4 и перестать глядеть на приевшееся до тошноты рыжее небо с двумя жаркими солнцами, что я забыл обо всём на свете. Стоило сокровенной мечте замаячить на горизонте воплощением в реальность, и я понял: ради возможности стать пилотом я могу переступить себя и забрать деньги, которые мы много лет копили на лечение Кота.
Тем более что брат был не против. Он с нехилым рвением помогал мне отыскать нужные высшие курсы и обсуждал условия приёма. Казалось, его совсем не печалит внезапный облом. Он искренне радовался за меня, считал дни до отлёта, помогал собрать вещи в дорогу. Много позже я осознал, что глубоко внутри Кот готов был кричать от отчаяния.
Пока же я предвкушал скорую поездку. В мыслях я уже распрощался с Четвёркой. Утвердительное письмо из выбранной мною Срединной Лётной Академии лежало в кармане, мои скромные пожитки были уложены в небольшой чемодан.
В день отлёта мама и Кот отправились на причал со мной. Дорогой мама украдкой смахивала слезу и то и дело повторяла, чтобы я берёг себя и сигналил почаще.
У самых ворот, за которыми серела продуваемая ветрами бетонная плоскость причала космодрома, Кот вдруг дёрнул меня за рукав и жестом позвал отойти чуть в сторону от мамы.
- Лис, знаю, ты будешь смеяться. Только я, всё же, попрошу, - он поднял на меня внимательный взгляд, и я поразился тому, насколько глубоки его серые глаза. - Отыщи мне Сай. Пожалуйста, найди её и забери меня туда.
И он с силой сжал мою руку, словно держал её в последний раз.
Я хотел было ответить ему, что Сай - лишь легенда. Вымысел, которого не существует. Но брат глядел на меня так умоляюще, а я - покидал эту планету исключительно ценой его ног. Отказать было выше моих сил.
Потому я кивнул и скорее отправился на причал.
Корабль взлетел, а вместе с ним поднялась ввысь моя решимость добиться желаемого и стать первоклассным пилотом. Четвёрка внизу таяла, вначале медленно, затем быстрее, став мелким шариком, и, наконец, тлеющей точкой растворилась в темноте.
И вот началось моё обучение. Я старался, как мог, и был одним из самых прилежных студентов на курсе. Два раза в год, между семестрами, я прилетал домой. И каждый раз видел взгляд брата, в котором теплилась потаённая надежда. Он словно спрашивал: "Отыскал?", одними глазами, не решаясь сказать вслух. В ответ я вздыхал и понуро опускал голову, в свою очередь, не решаясь вслух его расстроить. Брат разочарованно отводил взгляд прочь.
Мы вели речь о пустяках, о моей учёбе и о выпускных экзаменах Кота. Мы словно вновь заключили негласный договор молчания относительно Сай. Только я чувствовал, что многим, если не всем, обязан брату, и потому должен сдержать обещание.
Библиотека Академии была проштудирована мною вдоль и поперёк. К сожалению, мне не удалось узнать ничего сверх того, что в детстве мы с Котом собрали в планировщик. Распросы преподавателей по истории Галатики тоже оказались безрезультатны.
- Здорово, что вы, юноша, интересуетесь легендами, - сказал мне один из них. - Но я бы, на вашем месте, чаще устремлял свой взгляд в реальность, чем в мифологию.
Реальность и правда требовала пристального внимания. Учёба давалась мне непросто, однако, упорство сделало своё дело. Я понимал: второго шанса не будет. Потому обещание, данное брату, как-то незаметно отодвинулось на второй план. Я вспоминал о нём лишь прилетая домой на каникулы. Признаться, спустя годы я жалел, что обнадёжил его свои неловким кивком.
В семестрах же моя голова была всецело занята общим и частным устройством летательных аппаратов, межпланетной навигацией, основами сжатия пространства, маневрированием, теорией и практикой катапультирования и, конечно же, долгими, многочасовыми налётами.
Через четыре с половиной года я покинул Срединную Лётную Академию с дипломом об окончании высшего курса и удостоверением пилота третьей градации. Домой возвращаться не стал: сразу нанялся на небольшой торговый корабль. Но уже не в качестве рабочего, как думал раньше, - пилотом. Помню, как с замиранием сердца я впервые надел корпоративный синий китель и лётный шлем, и, одновременно волнуясь и радуясь, отправился в свой первый самостоятельный рейс.
И жизнь зашлась совсем иной круговертью. Первые значительные деньги; свобода, которую я неволил в барах портов разных систем. Внимание юных красоток, которым я пользовался столь бесстыдно, что порой неловко было хвастаться перед друзьями. Если прежде я жил скудно и во многом себе отказывал, то теперь счёл, будто обязан взять реванш у судьбы.