— Это мама вам сказала? — срывающимся от возмущения голосом спросил я.
— Нет, — ответил он. — Я слышал, как тебя ребята укоряли из-за отца. Ты близко к сердцу это принимаешь. Так вот, учти, дети вообще бывают жестокими, даже не предполагая, что больно бьют. И не суди гневно отца. Подрастешь, поймешь, что некоторые ситуации могут сломить и сильного, в общем-то хорошего человека. Поверь мне: он тоже мечтает о встрече.
Я невольно хмыкнул: а что ему мешает? Взрослым ничего не стоит взять билет на самолет, который через сорок пять минут из Тбилиси доставит их во Владикавказ. А от аэропорта до Хохкау на такси всего-то час езды… Валентин Петрович точно подслушал мои тайные мысли.
— А что он не приезжает сюда… Боится, что встреча разбередит тебе душу, заставит переживать. Погостив, он уедет, а с тобой останется удвоенная боль. Не желает травмировать тебя, вот что.
Я упрямо молчал. Иногда взрослые странно рассуждают. Как может встреча отца с сыном травмировать? Когда отец в двух часах езды от тебя и не едет, — вот что страшно…
— А то, что ты решил строить тоннели, это очень хорошо, — продолжил Валентин Петрович. — Дороги сближают людей и народы. А знаешь, твоя мечта — она ведь не только твоя? Вот уже сколько веков горцы-осетины наяву грезят о дороге, которая бы круглый год, даже зимой, связывала бы север и юг. Еще в прошлом веке были разработаны проекты. Тут дорогой-серпантином не обойтись. Слишком часты завалы. Нужен тоннель. Километра три-четыре…
— Четыре километра? — переспросил я. — Так много? Я видел тоннель длиной всего в двадцать-тридцать метров.
— Да, три-четыре километра, — подтвердил он. — Сквозь толщу горы. Пронзить ее насквозь тоннелем, точно кинжалом. Непростая и дорогая затея. Но рано или поздно она осуществится.
— И можно будет ехать туда на машине?! — у меня захватило дух.
— Два часа, и ты в Цхинвали, — сказал Валентин Петрович. — Сейчас, я слышал, разрабатывается проект. Уже и место определили, где пробивать тоннель.
— Определили! — ахнул я. — Значит, скоро будут строить, и через несколько лет мы с вами на колхозной машине отправимся в Тбилиси! — И тут я осекся. Я прикусил язык, но было поздно: слово уже вылетело… Как и тогда у Махадаг при разговоре с моей мамой.
Валентин Петрович ускорил шаг, и мне чуть ли не бегом пришлось его догонять.
То ли ноги привыкли к нагрузке, то ли и в самом деле домой идется легче, но мы за день прошли почти двенадцать километров, и на ночлег расположились в другом месте — на лесной поляне, что на стыке двух гор, тупым углом ткнувшихся друг в друга. И опять был костер, опять мы приставали с расспросами к Валентину Петровичу, который на сей раз рассказал нам, как это труднодоступное ущелье спасло наших предков-алан. Монголы не могли развернуть свои войска, а дерзкие передовые отряды, что осмелились войти в теснины гор, были перебиты легкой кавалерией алан.
Все было так же, как и в предыдущие дни. Только утро получилось иным…
Мы стайкой сбежали к реке, умылись, весело брызгаясь друг в друга. Лишь Валентин Петрович медлил спуститься по крутой тропинке.
— Дядя Валентин, скорее! Мы ждем вас! — кричали мы.
Он в ответ лишь слабо улыбался.
Когда я, вытираясь полотенцем, взбежал на поляну, он жестом подозвал меня. Валентин Петрович сидел, прислонившись спиной к шершавому стволу дерева. Перед ним на траве лежала карта. Он пальцем ткнул в нее.
— Посмотри, мы находимся вот здесь.
— Ну, — едва взглянул я на карту.
Он нахмурился.
— Я тебе хочу поручить серьезное дело, — сказал он сердито, — а ты… Не проснулся еще, что ли?
Я присел на корточки. Он провел пальцем вдоль линии реки:
— Вот как надо идти в Хохкау. Вот до этого места вдоль Ардона. А здесь повернете налево.
— Налево? — удивился я. — Мы сюда шли вот так.
— А туда пойдете так! — нетерпеливо заявил Валентин Петрович. — Так и только так! Ясно?
— Ясно, — вытаращил я глаза. — А вы?
— Обо мне разговор потом, — оборвал он меня и вновь повел пальцем по карте: — Итак, вы сворачиваете… — он выжидающе смотрел на меня.
— Налево, — подсказал я, и он довольно кивнул:
— Вот именно. Затем двигаетесь к Унальскому мосту…
— Но это же крюк! — вырвалось у меня.
— Крюк, — согласился он и объяснил: — Зато вам не придется перебираться по висячему мосту. А этот — транспортный, — широкий, с него не сорвешься.
Я молча смотрел на него, ожидая, когда он объяснит, почему не возвращается с нами. Он посмотрел вдаль, попросил меня:
— Покажи на местности, как вы будете двигаться.