— Да, Эльза, посмотреть концерт очень полезно и с профессиональной точки зрения, — говорил герр Ункер, лавируя между мчащимися порядно автомобилями, автобусами, грузовиками. — Фольклор — богатый источник для изучения древнего мира. Историки прекрасно знают, что танец каждого народа отражает его прошлое и помогает понять многое из духовной жизни и быта.
— Конечно, папа, — охотно поддакивала Эльза отцу, но слушала его вполуха, потому что мысли ее были далеки от экзотики.
Она с нетерпением ждала встречи и не колебалась, как я, подойти ко мне или нет. Она давно уже решила, что встретится со мной, поговорит. О чем? Этого, наверное, не знала и она.
— … наблюдай за их танцами профессионально: выискивай неуловимые связи с прошлым, — продолжал отец. — Это может дать плодотворный импульс к новым идеям.
Эльза вздохнула: знал бы отец об истинной причине этой поездки…
— Да ты не слушаешь меня! — герр Ункер глядел на нее через зеркало. — О чем задумалась?
— Извини, отец, прошлое вспомнилось.
— Четвертый век? — деловито осведомился он…
Зал был заполнен уже за полчаса до начала концерта, и выгляни я из-за занавеса, увидел бы Эльзу — она сидела во втором ряду, в самом центре, и наверняка была очень привлекательна в светло-сером костюме с крупным кулоном в виде аланского круглого щита, а рядом седого полного мужчину в модных очках, сквозь толстые стекла которых восторженно глядели на сцену голубые глаза. Холеные, пухлые руки, покрытые светлым пушком, покоились на слегка выпиравшем животике. И если бы я присмотрелся внимательней, то непременно уловил бы, что ему редко удается вырваться в концертные залы и театры, — для него куда привычнее часами копаться в архивных залежах, изучать древние папирусы и рукописи. Теперь он рассказывал дочери о забавных приключениях или злоключениях, которые преследуют одного из его коллег, абсолютно не приспособленного к жизни профессора. Он детальнейшим образом может описать, как скифы варили мясо, зашивая его крупными кусками в шкуру зарезанного бычка, но когда жена уезжала на побывку к родителям, он не умел сварить себе даже курицу, заранее выпотрошенную супругой.
Эльза маялась в ожидании представления. Но вот в зале погас свет, ярко вспыхнули прожекторы, нависшие над сценой, и появились оркестранты в расшитых черкесках и ичигах — мягких кавказских сапогах. Их встретили скромными аплодисментами.
— Да, да, это аланские костюмы! — воскликнул герр Ункер.
Эльза хотела уточнить, что у алан рукава были короче и полы до колен, но в это время заиграл оркестр и на сцену одна за другой выпорхнули девушки в изумительных по красоте и необычности орнамента сиреневых костюмах до пят и, точно лебеди, поплыли по кругу. Герр Ункер торопливо заглянул в программку, лежащую у него на коленях, и торжественно сообщил дочери:
— Это и есть их знаменитый танец «Симд». В программе сказано, что им восхищался еще Геродот.
Но она только напряженно следила за выскочившим из-за кулис парнем.
— Надо бы отыскать у Геродота это место, — пробормотал герр Ункер и тоже уставился на сцену, где плавно и величественно двигались одна за другой красивые пары.
Впоследствии, когда я возвращался в воспоминаниях к событиям этого дня, я всегда удивлялся и не мог объяснить, — почему в тот вечер я ни разу не посмотрел в зал, даже мельком, словно боялся увидеть там нечто такое, что меня могло в один миг сбить с ритма и привычного настроя на сцене. Во всяком случае, запомнилось какое-то необъяснимое ощущение страха или тревоги. Ну, а Эльза, конечно, восприняла все по-своему, по-женски, что ли. Ведь как она ни старалась поймать мой взгляд, она потом призналась, он ускользал, убегал от нее. И когда мужская группа ансамбля исполняла заключительный танец с саблями, Эльза страшно боялась за меня и вздрагивала всякий раз, как над моей головой взвивалась сабля партнера. И облегченно вздохнула, когда закончился этот жуткий бой с саблями, выстреливавшими при каждом ударе снопом искр.