Янсен утвердительно кивнул головой.
— Я охотно верю, что вы стремитесь уйти оттуда, — граф достаточно портит вам жизнь. Он так же сурово хозяйничает в Мансфельде, как наместник — в округе; а настоящему владельцу и горя мало: он целыми днями охотится, скачет сломя голову по полям, катается и спокойно смотрит, как его отчим разыгрывает хозяина. Удивительно послушный сын! Вообще он с самого начала был полным нулем!
— Арнульф, оставим это! — сдавленным голосом промолвила Элеонора.
— Вы не желаете слушать? — резко спросил он. — А между тем вас это касается больше всех! Старый барон, конечно, не знал, что налагал на вас своей волей…
— Я еще раз прошу вас оставить это!
В этих словах девушки была тревожная мольба, но Янсен подошел к ней вплотную, мрачно глядя на нее.
— Если это обижает вас, я не произнесу больше ни звука, но мне вы должны позволить сказать одно слово. Вы выросли на моих глазах, и я не допущу, чтобы над вами учинили насилие. Когда я увидел вас в первый раз, — в его голосе слышалось с трудом подавленное волнение, — тогда я принес вашей матушке полковника Вальдова, вы были еще ребенком, и ваша матушка подняла вас ко мне, чтобы вы могли поблагодарить меня за жизнь отца. Я был необузданным мальчишкой и не думал ни о детях, ни о женщинах, но мне никогда не забыть того, как вы своими маленькими ручонками обняли меня за шею и повторили подсказанные вам слова… никогда не забыть! Мне вы должны позволить сказать вам слово.
Воспоминание, затронутое им, не могло не оказать своего действия; Элеонора с внезапным порывом протянула ему руку.
— Вы — правы, — просто сказала она.
— Так дайте мне ответ на один вопрос. Только одно слово «да» или «нет»! Будете вы повиноваться завещанию?
Янсен не отрывал взгляда от лица девушки, будто стараясь прочитать на нем ответ. Элеонора побледнела, но ответила быстро, решительно и твердо:
— Нет.
— А! — с таким диким торжеством воскликнул Янсен, что девушка испуганно отступила, вырвав у него руку.
— Что с вами? — изумленно спросила она.
— Ничего, ничего! — Янсен уже снова овладел собой, но его глаза сверкали глубоким удовлетворением. — Я ведь знал заранее, что вы не могли согласиться. Элеонора Вальдов и этот датский…
— Арнульф, вы говорите о моем родственнике, — прервала его Элеонора, но тот только горько расхохотался.
— Ну, да, его зовут Мансфельд так же, как деда и отца, но это — все, что он унаследовал у них. Мансфельды были древним родом, с прекрасными старинными традициями. В тяжелые времена они твердо стояли за нас, как мы за них. Тогда не считались друг с другом, что дескать мы — дворяне, а вы — мужики; нет, мы вместе выступали против общего врага. Но последний, носящий имя Мансфельд, испорчен в Дании; он презирает и предает свою отчизну. Датчане научили его помогать им в притеснениях и, если бы старый хозяин майората знал, чем кончит его род, он повернулся бы в гробу.
Элеонора не отвечала: то, что она слышала, было правдой, но ее лицо стало еще бледнее и губы задрожали при этих безжалостных словах, полных презрения.
— Да вот Нора! — внезапно раздался звонкий голос, и из леса выбежала Ева Бернсгольм.
— Ты в Мансфельде, Ева? Я ничего об этом не знала, — удивленно обернулась к ней Элеонора.
— Я приехала туда с опекуном всего два часа назад, сейчас же после твоего отъезда, — ответила Ева. — Мы хотели подняться на холм; твой кузен утверждал, что это — единственное место, откуда можно увидеть сражение у Штрандгольма. Где же вы пропадали, барон фон Мансфельд?
Гельмут все еще стоял на опушке, но его взгляд неотступно следовал за Элеонорой и Янсеном, застигнутыми, похоже, за очень оживленной беседой; теперь он медленно подошел ближе и небрежно промолвил:
— Мы, должно быть, мешаем вам, Элеонора?
— Чему? — холодно и гордо спросила она.
— Твоей беседе с господином Янсеном. Он, несомненно, больше, чем я, знаком с твоими болотами и лесами, которые ты так сильно любишь.
В насмешливом тоне этих слов было что-то очень презрительное, но Арнульф не остался в долгу.
— Совершенно верно, господин барон, так оно и есть! — произнес он. — Сегодня недурно было бы и вам бросить туда ваш благородный взор, потому что дерутся в наших лесах и битва идет за наши болота!
— Меня удивляет только одно, что вы не участвуете в ней, — резко ответил Гельмут, — ружье-то ведь у вас за плечами.
Янсен крепко схватился за дуло, и его палец словно случайно лег на курок:
— Никогда не мешает иметь при себе оружие! Ведь неизвестно, как и против кого придется употребить его.