— Арнульф, осторожнее, ради Бога! — кинулась к нему Элеонора.
Ева тоже испугалась этого движения. Она нагнулась к молодому барону, стоявшему рядом с ней, и прошептала:
— Не связывайтесь вы с этим Янсеном, барон! Он — опасный человек.
— Не пугайтесь, — с презрительной улыбкой возразил Гельмут. — Вы видите, стоит вашей подруге взять его за руку — и свирепый медведь превращается в кроткую овечку. Удивительную власть она имеет над ним!
Действительно, легкое прикосновение руки Элеоноры отрезвило Арнульфа; он замолчал, но его глаза с прежней враждебностью были прикованы к Гельмуту, который отвечал ему такой же неприязнью. Предвидя опасность нового столкновения, Элеонора воспользовалась первым предлогом, чтобы разъединить их.
— Ты хотела подняться на гору, Ева? — спросила она. — Отто и доктор Лоренц уже наверху, и я только что сама собиралась к ним. Ты ведь проводишь нас, Гельмут?
— Если прикажешь, — ответил с холодной учтивостью, с которой всегда обращался к ней.
— Тогда надо поторопиться. Солнце уже садится.
— О, мужчины придут еще позже, чем мы! — воскликнула Ева, начавшая уже подниматься в гору.
— Какие мужчины? — спросила, присоединяясь к ней, Элеонора.
— Граф Оденсборг и мой опекун; они скоро будут здесь, мы только немного опередили их.
Девушки исчезли за деревьями, Гельмут последовал за ними, но вдруг остановился около Янсена, мимо которого ему пришлось проходить и спросил его:
— Что вы хотели сказать давеча? На кого должно быть направлено оружие?
— На дичь! — был холодный ответ. — Я на охоте.
— Сегодня, когда в лесу сражаются? — резко спросил барон Мансфельд.
— Да.
— Ну, желаю вам тогда хорошенько охотиться внизу, господин Янсен!
— А я желаю вам успеха в ваших наблюдениях наверху, господин барон! — таким же вызывающим тоном ответил Арнульф.
ГЛАВА V
Через некоторое время действительно появились граф Оденсборг и наместник Хольгер, так же пришедшие через лес. В замке они тоже услышали продолжительную и жестокую перестрелку и захотели посмотреть сражение, происходившее так близко. До сих пор военные действия еще не коснулись окрестностей Мансфельда, и германские передовые посты находились на расстоянии нескольких миль.
Оба увлеклись оживленной беседой; наместник был также человек уже пожилой, но ему не хватало представительности графа и его изящных манер. Вся его внешность выражала не только сильную энергию, но и суровую беспощадность человека, привыкшего приказывать и безжалостно подавлять всякое сопротивление. Правительству требовались именно такие люди, которые умели поддержать свой авторитет среди немецкого населения, и Хольгеру действительно удавалось это, хотя, правда, он не отличался большой разборчивостью в выборе средств.
— Мы пришли, очевидно, слишком поздно, — сказал он, ступая на прогалину. — Сражение кончилось, в Штрандгольме все спокойно.
Оденсборг остановился и устремил взгляд на море.
— Это не Янсен спустился сейчас к берегу? — спросил он.
— Вероятно! Ведь его усадьба находится совсем рядом. Видите, граф, этот крепкоголовый мужик играет не последнюю роль в тех сложностях, о которых мы только что говорили с вами. Он — хуже всех и его неограниченное влияние на земляков крайне опасно. Я убежден, что, несмотря ни на что, он связан с неприятелем, что ему сообщаются всякие сведения, но до сих пор не удавалось это доказать.
— Я полагал, что вы учредили строгий надзор за ним и за его домом? — заметил Оденсборг. — У него вы, наверное, поселили вдвое больше солдат, чем у других.
— Конечно! Да какая же польза от этого? Хоть целый полк поставьте у него в усадьбе, он во главе своих мужиков будет явно оказывать нам противодействие. Как мы ни пытались, ни на чем нельзя поймать этого Янсена, а пока он на свободе, мы постоянно должны быть готовы к возмущению среди населения. Что, он бывает иногда в Мансфельде?
— Нет, вот уже несколько месяцев, как не появляется в замке.
— Но дети полковника Вальдова очень часто приезжают к нему.
Граф пожал плечами.
— Ведь вам известно, что между ними и этим мужиком сложились особые отношения. Они считают его спасителем своего отца и нелепейшим образом выражают ему благодарность. Я ничего не могу поделать с этими посещениями, но стал бы очень энергично возражать против ответных визитов Янсена.
— А как относится к этому барон Мансфельд? — озабоченным тоном спросил Хольгер.
Граф удивленно взглянул на него.
— Сын действует в этом случае, всецело подчиняясь моим взглядам.