— Не думала, что здесь кто-то будет. — Я переступила. — Как ты и сказал, уже поздно.
— И всё же ты здесь.
— Забавно, я как раз собиралась уходить. — Выдохнула я.
— Попридержи-ка коней. — Он закатил глаза. — Не нужно убегать.
Очень нужно. Лучше не оставаться наедине с этим жестоким, но слабым человеком, который решал свои проблемы кулаками, когда дело касалось женщин и детей.
— Как твоя мама?
Я даже не шевельнулась.
— Если ты скажешь хоть слово в ее адрес, Оуэн…
Моя угроза повисла в воздухе, а он просто смотрел на океан.
— Я не настолько бессердечен, — сказал он. — Знаю, каково это — наблюдать, как любимый человек, умирает день за днём, пока не покинет тебя совсем.
В горле образовался ком.
— У меня сейчас и так много забот, — прохрипела я. — Не нужно, напоминать мне, о том что моя мама умирает.
Эта мысль всегда маячила на задворках моего сознания.
Оуэн пожал плечами.
— Я слышал, сегодня вечером что-то случилось между тобой и парнишкой… Какие-то полу легальные детишки болтали об этом в пабе. Какая-то чушь про концерт.
Я напряглась. Наверное, не стоило удивляться тому, что произошедшее стало достоянием общественности, но удивлялась.
— То, что случилось, никого не касается. — Я посмотрела на него. — Особенно тебя.
Оуэн оттолкнулся от перил.
— Вы с мальчиком сильно разругались, но ты всё ещё бросаешься на его защиту?
— Всегда. — Я выпрямилась. — Он может бросить меня, Оуэн, но я всегда буду защищать его от тебя. В детстве я этого не делала. Должна была, но не делала. Но теперь, клянусь Богом, буду защищать сейчас и до самой смерти. Ты никогда не сможешь сказать ему даже «бу» — я не допущу.
Оуэн наклонил свою голову.
— Ты ведь не сказала ему, что я хочу его видеть?
Наглость этого человека поразила меня.
— Я сказала, что не буду! — огрызнулась в ответ. — Сказала ведь.
— А я, бл*дь, сказал тебе передать ему это сообщение.
— Ну, а я не стала этого делать и не буду. — Я подняла подбородок. — Меня не волнует, что ты ударил меня, даже если сделаешь это снова. Он ни хрена тебе не должен, Оуэн. Ты должен ему!
Освещение на пирсе не было ярким, но его было достаточно, чтобы увидеть, как красное мясистое лицо Оуэна стало отталкивающим, злобным. Он сделал шаг ко мне, но слегка покачнулся. Я нахмурилась.
— Ты пил?
— Да, — пожал плечами Оуэн. — Я пришел сюда после закрытия паба. И что?
Он не казался пьяным, говорил отчетливо, но опьянение угадывалось по глазам и неверным шагам, когда стал подходить ближе.
— Ты можешь перевалиться через перила и утонуть, — покачала я головой. — Иди домой, Оуэн.
— Зачем? — спросил он. — Меня там никто не ждет.
Я была потрясена. Неужели это ничтожество, издевающееся над детьми, жалел себя? После всех обид, через которые он заставил пройти Риска? Он серьезно?
— И чья это вина? — Я наклонила голову, в венах забурлила ярость. — Чья вина в том, что никто в твоей жизни не хочет быть рядом с тобой? Твоя, и ты, черт возьми, прекрасно это знаешь! У тебя мог быть сын в лице Риска, он бы приходил домой, чтобы видеть тебя, заботиться о вас с Фридой, но ты использовал его и издевался над ним, потому что ты — пустое место, которое…
Я закричала, когда Оуэн внезапно двинулся вперед быстрее, чем можно было ожидать. Он протянул руку, схватил меня за волосы и притянул к себе. Из меня выбило весь воздух от силы удара об его огромный живот. Сумка упала на край причала. Инстинктивно поднявшись на цыпочки, я двумя руками попыталась вырвать свои волосы из хватки Оуэна, но он был слишком силен, поэтому я сменила тактику.
— Нет! — закричала я и ударила кулаками его в грудь. — Отпусти! Отвали от меня!
— Ты бестолковая шлюха. — Он вывернул руку. — Думаешь, что можешь говорить со мной, как тебе вздумается!
Он прорычал каждое слово, как будто я находилась за много миль от него, а не прямо перед ним.
— Вот почему я забрала у тебя детей! — прокричала я. — Вот поэтому! Ты безжалостный сукин сын!
Звук пощечины, казалось, отдавался эхом в тишине ночи. Я больно врезалась в настил пирса. Показалось, что услышала крики, но не могла обернуться, потому что Оуэн снова дернул меня за волосы. Я закричала. Опять. Готова поклясться, что слышала, как выкрикивали мое имя, но сосредоточиться ни на чем, кроме боли, которая охватила голову и пульсировала в лице, я не могла.