— Эта шерсть красивого цвета, — сказала я маме, пока она вязала. — Тебе нравится?
— Всё нормально, — ответила мама, пожав плечами. — Это… любимый цвет моей дочери, понимаете? Она совсем малышка. Я вяжу ей… кардиган.
Она говорила с трудом, и чтобы услышать слова, приходилось прислушиваться. Когда, спустя несколько мгновений, я поняла сказанное — сердце сжалось. То, что вязала мама, было не более чем беспорядочные петли. Она не могла следовать схеме, каждый раз конечный результат отличался от ожидаемого. Впрочем, все это не имело значения. Главное — ей нравилось то чем она занималась. Подвижность её тела и суставов ухудшалась. Скоро мама не сможет и этого. Сейчас даже просто держать их в руках было для неё, своего рода, победой.
— Это будет прекрасно смотреться на ней.
— Знаю.
Я пересела на стул рядом с маминой кроватью и достала книгу в мягкой обложке, которую читала, нашла место, где остановилась и продолжила чтение. Прошло десять или пятнадцать минут, когда мама тяжело вздохнула. Я оставила закладку на странице и вернула книгу в сумку.
— Что случилось?
— Энда, — улыбнулась мне мама. — Когда… ты приехала?
— Только что, — сказала я. — Как ты себя чувствуешь?
— Устала. В груди… тяжело.
Я поднялась и взяла кислородную маску. Повернула вентиль баллона на нужный уровень, как всегда делал Майкл, и надела ее маме на лицо. Она при этом, не оттолкнула мои руки и не стала со мной спорить, за что ей огромное спасибо.
Я подвернула ей одеяло.
— Пойду сделаю тебе чашечку чая, хорошо? Это поможет расслабиться.
Она потянулась и коснулась моей руки.
— Два кубика сахара.
Я засмеялась, подняла её руку и поцеловала.
— Будет сделано.
Вышла из комнаты и почувствовала — словно груз свалился с плеч. Пока подпирала стену в коридоре, от облегчения, поняла что произошло. Она узнала меня. Она знает кто я. Сморгнула слезы радости и направилась к чайно-кофейной зоне. Пока готовила чай, снова и снова прокручивала в голове, как мама произносила мое имя и называла своей крошкой. Такая мелочь принесла столько счастья. Пока жива — никогда этого не забуду.
С двумя картонными стаканчиками чая в руках, повернулась и пошла обратно по коридору в мамину палату. Пройдя половину пути, остановилась на месте. На секунду показалось, что она спит, но что-то было не так. Появилась неприятная тяжесть в животе.
— Мама? — Я подошла ближе. — Мама, ты в порядке?
Она не отвечала. Я поспешила к ней и только через несколько секунд поняла, что она не дышит. Оба стаканчика упали на пол. Я замерла, как статуя. Внутри всё сжалось от боли. Страх начал затягивать меня в темную пропасть, едва позволяя дышать. Спотыкаясь, добралась до двери маминой комнаты, когда Эрика проходила мимо и увидела меня.
— Думаю, она умерла.
Услышав, как произношу эти слова, я тут же их отвергла. Это было не по-настоящему. Слишком рано. Слишком быстро.
Эрика что-то крикнула и поспешила в комнату мимо меня. Я тоже каким-то образом оказалась у края кровати. В палату вошли ещё две медсестры и полностью сосредоточились на маме.
— Слишком рано, Эрика. Доктор сказал шесть месяцев, а она здесь только два.
Мой голос звучал так спокойно и отстраненно, что это сбивало с толку, потому что внутри я кричала, как сумасшедшая.
— Ты должна помочь ей, Эрика. — Чувствовала, как дрожат руки. — Я не готова к тому, что она оставит меня. Пожалуйста. У нас должно быть больше времени.
Эрика и другие медсестры совсем не помогали маме. Я знала почему. Было принято решение не реанимировать её, когда она… умрет. Срок её жизни подошёл к концу. Она уходила и помощь ей была не нужна.
— Мне так жаль, дорогая, — сказала Эрика. — Время смерти — 2:06 вечера.
— Нет. Это неправда. Нереально. — Я взяла теплую мамину руку в свою. — Не оставляй меня.
Ответа не было и я не могла с этим смириться.
— Господи, — Почувствовала, как сердце колотится в грудной клетке. — Пожалуйста, не поступай так со мной. Не забирай ее, умоляю.
Приступ астмы настиг меня и сделать вдох стало невозможно. Я положила руку на грудь, казалось что-то очень тяжелое расположилось на ней. Зрение исказилось, в голове раздался громкий звон. Почувствовала на себе чьи-то руки и даже слышала голоса, но ни один из них не был отчётливым. Все расплывалось. Только когда рот приоткрылся и почувствовала знакомый наконечник ингалятора, заставила себя вдохнуть. Привычный вкус химикатов покрыл язык. Странно, но мне всегда нравился этот вкус, потому что ассоциировался с возможностью дышать. Я думала об этом, когда сделала ещё несколько затяжек.