Страшные документы, найденные в сейфе Томорроя, подвергались сомнению всеми. Даже самые проверенные, трижды проверенные доказательства объявлялись недействительными, свидетели отказывались от своих показаний, а кто не отказывался, тот просто исчезал. Ну как же, такие люди оказались замешаны в этом деле… И такие деньги. Дело шло о сотнях миллиардов, размах снафферов потрясал. Они удовлетворяли спрос по всей галактике, и любителей кровавой продукции, готовых платить за нее любые деньги, находилось немало. Непонятно только, почему эта мразь обосновалась именно на Мооване, ведь на Аствэ Ин Раг с узаконенным там рабством им бы не пришлось даже скрываться. Хотя понятно – рабы все-таки стоили каких-то денег, а несчастные моованские мальчики и девочки доставались нелюдям бесплатно.
Капитан снова вспомнил трупы и страшные кадры, найденные в логовище Томорроя, и содрогнулся. И ведь на какую высоту тянутся связи палачей… Ощущение, что ими куплены буквально все вокруг. За какую ниточку только не пытался дергать старый сыщик. И каждую ему немедленно обрывали. Даже друзья, даже те, кому верил всю жизнь, советовали бросать безнадежное дело и не пытаться вычерпать руками болото. Тем более что после уничтожения орденом Службы Безопасности снафферы притихли, люди больше не исчезали. Но капитан прекрасно понимал, что это ненадолго – слишком большие деньги завязаны в этом деле. Даже если бы он решил прекратить расследование, его самого в покое не оставят.
Исчезнувшая часть снафферского общака, за которую отвечал Томоррой, интересовала многих. Эти деньги усиленно разыскивали, несколько раз кто-то проводил дома у Рене незаметный обыск. Капитан криво усмехнулся – старого сыскаря на мякине не проведешь, он никогда не уходил из дому, не оставив нескольких почти невидимых нитей на дверях. А уж о том, сколько раз перерывали его рабочий сейф, и говорить не стоило. Многие пытались говорить с Рене, делали намеки, пытались давать взятки. Нет, капитан Таранчено не был святым, иногда он покрывал кое-кого, и не за бесплатно, но брать деньги, залитые кровью несчастных детей? Это уже слишком, для этого нужно перестать быть человеком.
Еще одно обстоятельство радовало Рене – дочь с внучкой находились в безопасности. А их искали, вовсю искали, прекрасно понимая, что их жизни – единственное, чем можно пронять ненавидящего снафферов легавого. И очень многие знакомые «случайно» интересовались, а куда это пропала его дочь. Рене, посмеиваясь про себя, отвечал, что та вышла замуж на Северный континент, пока еще не устроилась, и точного адреса он не знает. Но, Благие! Как мерзко стало на душе, когда расспросы начал человек, которому он верил, как себе самому. Неужели и старый друг запачкан в этом кровавом бизнесе? Может, и нет, но рисковать не стоило. Потому Рене молчал о своем договоре с орденом и их контроле над расследованием.
Хотелось все же справиться без них. Он ведь прекрасно помнил, что сотворили Аарн с его родной планетой. Помнил леденящий ужас, царивший на Мооване во время атаки ордена, помнил черные воронки в небе. Вот и не пользовался до сих пор их помощью, искренне надеясь, что люди родной планеты смогут справиться с заразой сами. Но, увы. Похоже, никто не считал кровавый бизнес чем-то особенным и не понимал ненависти Рене к палачам.
Официально закрыть расследование, подтвержденное столь убойными материалами, никто не решался, но постепенно каждое из доказательств превращалось в пустышку. Все сводилось к тому, что банда Томорроя занималась снаффингом самостоятельно и никому не подчинялась. Хотя если бы палачи были не уничтожены орденом, а арестованы, то и они вскоре оказались бы на свободе. Рене прекрасно понимал это, и только скрипел зубами от гнева.
Удивляло, что его до сих пор не пытались убрать. Наверное, высокопоставленным покровителям снафферов не хотелось скандала. Капитан ведь дураком не был, и буквально на следующий день после ухода ордена предпринял меры на случай своей смерти. Друзей, которым он мог доверять, за долгую жизнь у Рене набралось достаточно. И он договорился кое с кем о том, что если в какой-нибудь день не свяжется до вечера, то материалы об этом страшном деле будут опубликованы на всех известных новостных серверах моованской инфосети. Кроме того, постарался, чтобы об этом стало известно.
Похоже, именно потому так отчаянно искали его дочь. Рене внутренне злорадно рассмеялся – ну-ну, сволочи, ищите. Посмотрим, как вы найдете ее на Аарн Сарт. Каких только намеков ему ни делали, как только ни пытались заставить прекратить поиск возможностей достать покровителей нелюди. Но старый сыщик сжег за собой мосты, терять, кроме своей шкуры, ему было нечего. А теперь, похоже, в ход пошла тяжелая артиллерия.
Рене спокойно сел в кресло у стола и внимательно посмотрел на генерала. Седой, худощавый, лицо загорелое, хищное. Крючковатый нос нависал над полными, чувственными губами, неожиданно синие глаза тяжело смотрели из-под опухших век. Это сильно контрастировало с доброжелательной улыбкой. Старый сыщик тихо хмыкнул про себя. Понятно, что никем, кроме как крайней сволочью, не мог быть начальник второго департамента МВД, занявшего освободившуюся после уничтожения СБ нишу. Что ж, свято место пусто не бывает. Генерал рассматривал Рене, как рассматривают сильно досаждающее насекомое, и из его глаз сквозило пренебрежением.
– Итак, господин капитан, – негромко сказал он после того, как секретарша в коротенькой юбчонке принесла крепкий миск в крошечных чашечках. – Меня попросили поговорить с вами очень уважаемые люди.
– Кем уважаемые? – не сдержался Рене. – Палачами?
– Не юродствуйте! – нервно передернул плечами генерал. – В обществе уважаемые.
– Чем же этих уважаемых людей заинтересовал простой капитан уголовной полиции?
– Своей странной настойчивостью. И нежеланием прислушиваться к добрым советам.
– Каким именно? – сделал удивленное лицо Рене. – Мне много чего советуют. В том числе и откровенные глупости.
– Вы все прекрасно понимаете, капитан, – нетерпеливо постучал пальцами по столу генерал, из его глаз изливалась мрачная угроза.
– Простите, намеки понимать не обучен.
Старый сыщик решил идти до конца и вызвать генерала на откровенность. Интересно, рискнет эта сволочь назвать вещи своими именами? Или нет? Его голар вел запись всего происходящего, и эта запись еще сыграет свою роль. Техники ордена заверили Рене, что работу гологипертерминала, вмонтированного в его очки, невозможно обнаружить даже самой совершенной из имеющейся на Мооване аппаратурой.
До этого момента капитан почти не пользовался позволяющим столь многое аппаратом, но теперь другого выхода не осталось. Пока только отчет о событиях за прошедшие десять дней был записан в память голара. Рене так надеялся, что сумеет обойтись без помощи ордена… Похоже, что нет. Но все-таки главным было одно: наказать палачей и остановить чудовищный, кровавый промысел. С участием аарн или без оного.
Генерал продолжал барабанить пальцами по столу, со злостью глядя на сыщика. Потом открыл какую-то панель и нажал несколько кнопок.
– Хотите откровенного разговора, капитан? – раздраженно бросил он. – Хорошо. Вы полезли туда, куда вам соваться не следовало!
– Почему же? – приподнял брови Рене. – Вы считаете, что снафферы и их покровители должны остаться безнаказанными? Что мы должны и дальше смотреть сквозь пальцы на то, как они замучивают на потеху извращенцам наших мальчиков и девочек?
– Не стройте из себя целку! – грохнул генерал. – Никому нет дела до нескольких сотен или тысяч полудебилов из черни! Их и так слишком много развелось, давно пора рождаемость ограничивать. Вы прекрасно знаете положение Моована, нам почти нечего предложить галактике. И раз в нас заинтересованы, то мы будем поддерживать любой бизнес. Даже такой!
Рене смотрел на этого человека, пытаясь подавить отвращение. В голове било, как молотом, мигрень опять вцепилась в висок, и старый сыщик хотел сейчас только одного – раздавить гадину. Раздавить любой ценой.