«Возвращайся».
Куда, зачем, когда — не ясно, будто если Лина — маг, то читает мысли между строк. Однако должно было случиться нечто страшное, раз Дейгун — а это точно он — написал ей и попросил приехать. Запустив руку в карман, она вылавливает оставшиеся монеты, прикидывает мысленно, сколько осталось в заначке под тумбой, и вздыхает. Возвращаться в Невервинтер точно придётся на своих двоих.
На обратном пути до общежития, обдумывая детали, она ни на секунду не сомневается, что поедет в Западную Гавань сегодня же. Дейгун вырастил её, не бросил, хоть и мог скинуть на порог храма Илматера, а теперь ему нужна её помощь. Но что она, недоучка, может сделать в одиночку там, где спасовал её несокрушимый приёмный отец? Мысли о Кормике приходят в тот же миг — ну конечно, её единственный земляк наверняка должен что-то знать!
Чтобы не возвращаться попусту, Лина собирает вещи первой необходимости, как учил Дейгун, все свои деньги, хватает из столовой несколько булочек и шмат сыра, договаривается с мастером Вилвудом об отъезде и облегчённо вздыхает, увидев в его добрых глазах искреннюю тревогу. Она с ревностью запоминают каждое здание по пути — кому-то другому придётся любоваться ими, не ей. Глупо злиться — она обязательно вернётся, — но ничего не может с собой поделать.
Глаза Кормика выдают его с потрохами: значит, на юге творится что-то неладное.
— Я всё равно поеду, нравится тебе или нет! — она сама удивляется, откуда берётся столько храбрости, чтобы кричать на маршала. Он ей в напоре не уступает.
— Это твоё последнее слово? — она кивает. — Тогда я приведу лошадей; выезжаем немедленно, но по пути посетим форт Локке — это моё единственное условие.
Когда он уходит, капитан стражи хохочет, а Лина стоит, не понимая, смеяться ли ей тоже или плакать от счастья. Пусть Кормик и так поехал бы, всё же брать лишний балласт с собой он не обязан.
5.
Серебряный осколок странно резонирует — она понимает это даже при своих скудных знаниях, как только отыскивает старый тайник Дейгуна в руинах. Это могло бы показаться интересным, если бы мысли не занимали похороны Эми и половины жителей Западной Гавани. Дейгун даже тут её покинул, сбежал в лес, точно трус, и только рука Кормика удержала от поступков, о которых можно сожалеть в будущем. Он тоже скорбит, что они уже ничем не могут помочь.
По крайней мере ему в Западной Гавани рады, ополчение чуть ли не на руках носит и просит совета. Поговорить решительно не с кем да и не о чем. Бивил больше похож на бесхребетного слизня, чем на взрослого человека, и холодность в письмах достигает пика при личной встрече. Лина в своей форменной мантии выглядит чужой, даже себе она кажется надменной. Что сказать, мечты сбылись.
У Кормика вошло в привычку мягко касаться её плеча и таинственно улыбаться. «Он чувствует то же самое», — понимает она.
— Дело не в том, что вы теперь разные, — говорит он на обратном пути. — Дело в общих корнях. Жители Западной Гавани отличаются стойкостью и бесстрашием, те же качества есть и в тебе. Мы все должны держаться вместе.
Почти что комплимент. Повтори он то же самое, но громко и с чувством, Лина не удивилась бы вспыхнувшему патриотическому чувству. Теперь ей ясно, почему у Кормика образовался такой огромный клуб фанатов, но ей совсем не хочется злиться — то ли сил больше нет, то ли сама невольно им очаровалась. Последняя мысль заставляет щёки пылать, и Лина стремится сменить тему.
Форт Локке забит плачем и мольбами беженцев, слушать их невыносимо. Кормик вздыхает и предлагает Лине ехать дальше без него, что внезапно вызывает в душе всплеск возмущения, но делать нечего.
— Увидимся в Невервинтере. Только ни с кем не говори по дороге, ясно? — от неуместной заботы на душе тошно. Для него она будто несмышлёное дитя, раз учится в Академии. — И обязательно расскажи, что узнаешь об осколке, — добавляет он шёпотом перед тем, как уйти с каким-то неприятным типом из стражи.
Насколько она может понять, в гарнизоне творится бардак: капитан исчез вместе с лучшим отрядом, торговцев обирают до нитки, а тюрьма в подземелье настолько ломится от задержанных, что самых невинных отпускают после воспитательной беседы. Дворф и тифлинг явно из тех: оба стоят за воротами, яростно жестикулируют и не стесняются в выражениях.
Келгара упекли за драку в трактире, Нишку же, по её словам, подставили стражники. Лина лишь усмехается и не верит ни капли. Конечно, из вредности она подбивается в попутчики странной парочке, и, как оказалось, не напрасно: те же странные твари, что по описанию напали на Западную Гавань, зачем-то решили и её достать. Следует стукнуть Кормика по лбу, когда появится шанс.
Первым делом по возвращении в Невервинтер она идёт к Дункану и рассказывает, что случилось в Западной Гавани; хоть Дейгуна и не застала, она абсолютно уверена, что он в порядке. Временные попутчики, оценив «Утонувшую Флягу» по достоинству, решают остаться на ночь. Только друидка, Элани, липнет к ней и проклятому осколку так, что Лине едва удаётся уйти.
Никто и не заметил её исчезновения, в Академии и без того достаточно смертей из-за Квары. Лина собственным ушам не верит, но две разобранные кровати в общежитии говорят куда убедительней; теперь у неё всего одна соседка. Несколько преподавателей покинули свои посты — говорят, в том числе постарался отец Квары.
Лине всё равно, кто стал настоящей жертвой — пусть Кормик со своей стражей разбирается, — ноги несут её в кабинет, где они обучались трансмутации, и застаёт мастера Сэнда за сбором вещей. С губ срывается разочарованный вздох.
— Если вас это беспокоит, Фарлонг, я не пропаду, — говорит он равнодушным тоном, даже не не глядя на неё.
— Вы можете помочь?..
…В последний раз. Она протягивает осколок, и уже бывший преподаватель хмурится.
— Значит, вы с Дунканом не однофамильцы. А я так надеялся.
Как же тесен мир! Однако ликование сменяется очередным разочарованием: пусть осколок и правда изменился за двадцать лет, Сэнд его природу определить не в силах. Это тупик.
6.
Она вновь повторяет свой любимый маршрут, но ощущения не те: три месяца теперь кажутся целой пропастью, хотя, если приглядеться, ничего в пейзаже кардинально не поменялось. Набережная, дома, даже небо над головой всё те же — только краски поблекли, стали серыми, будто на мир глядит собака, а не солнечный эльф. Осень содрала все листья с деревьев, будто вместе с жизнью, облачила прохожих в тёмные одежды, и Лина чувствует себя преданной. Тело сводит судорогой от обиды: воспоминания о весне и лете не могут же оказаться иллюзией! Нет же?..
Привычное серое небо накрывает город апатией, точно пледом — теперь этот унылый вид останется с ними на ближайшие полгода, до весны. Редкие прохожие не задерживаются на одном месте, поэтому Лина кажется какой-то потерянной. Она отлучается ненадолго: новый учебный год едва начался, а неприятностей уже выше крыши. История с Кварой и не думала заканчиваться, в Академии ввели комендантский час, а саму колдунью давно никто не видел, однако Лина, конечно, в курсе всех событий в городе.
Кормик сам не рад, что посадил её за решётку — как сказал, для профилактики, — теперь же расплачивается сгоревшим зданием.
— Пусть Лорд Нашер её судьбу решает, — в его голосе, к удивлению Лины, не смотря ни на что сквозит смех. — Я зарёкся уже связываться с магами. Думал, если отобрать у них посох, то и дело с концом…
— А это её только разозлило, — констатирует она, хоть свидетелем и не была. Он кивает.
— Сама чуть не померла, дурная. За решёткой же сидела! Мы с парнями едва успели её вытащить, так она ещё брыкалась и вопила, пока сознание не потеряла от удушья.