– Угу. Иди, забирай Бунзена, собирай его игрушки, и поехали.
– Ура! Бунзен, у нас будет пицца!
– Кто-нибудь хочет еще кусочек? – спросила Хейли из кухни.
Мы с Кендалл сидели за столом и наперегонки соревновались, кто больше съест. Конечно, у десятилетней девочки не было никаких шансов против печально известной обжоры Энди Литтман.
– Да! – почти в унисон ответили мы и захихикали.
– Я первая сказала! – завопила Кендалл, тыкая в меня пальцем.
Я показала ей язык, и она рассмеялась еще сильнее:
– Энди, ты мне очень нравишься. С тобой так весело!
Я посмотрела на нее, чувствуя, как тает мое сердце:
– Ты мне тоже очень нравишься, Кендалл.
Она улыбнулась и впилась в свежий кусок пиццы, который Хейли только что положила ей на тарелку.
– Милые дамы, хочу еще раз поблагодарить вас за такой замечательный день.
Я повернулась к Хейли и улыбнулась:
– Хейли, мы тебе всегда рады. Правда, Кендалл?
Она только кивнула, слишком занятая пережевыванием пепперони.
– Хотелось бы знать, когда ты познакомишь меня со своими кроликами.
– Меня тоже, – промычала Кендалл с набитым ртом.
– Ну, может быть, вы вдвоем могли бы пожаловать ко мне в следующие выходные.
Она отпила газировки.
– Ух ты! Ой, подождите, на следующих выходных я еду к бабушке с дедушкой,- Кендал опустила голову, явно расстроившись.
– Ну тогда в другой раз, хорошо? – улыбнулась Хейли.
Кендалл подняла голову и закивала:
– Хорошо. А как зовут твоих кроликов? – она откусила здоровущий кусок от своего ломтя пиццы.
– Пегги и Орео.
– Пегги? – переспросила я.
Она ухмыльнулась:
– Я объясню, когда ты их увидишь.
– Энди, а можно, когда я доем, я посмотрю телевизор?
Я кивнула:
– Конечно, солнышко.
Она улыбнулась и продолжила жевать.
Я стояла, прислонившись к стене со скрещенными на груди руками, и слушала. Хейли сидела за пианино с закрытыми глазами, и музыка струилась из-под ее пальцев. А я еще удивлялась, когда она сказала мне, что купила подержанное пианино, когда переехала в Миннесоту, потому что свое из Калифорнии у нее почему-то не получилось привезти.
Мелодия затихла, а Хейли подняла глаза на меня. Я встретила ее взгляд улыбкой.
– Очень красиво. Ты замечательно играешь, Хейли.
– Спасибо. Когда я была в колледже, я обнаружила, что музыка чудесно снимает стресс, впрочем, как и тхэ квон до. Удивляюсь, что ты не привлекла Кендалл к тренировкам.
– Она не может. У нее с рождения проблемы с сердцем, и ей нельзя нагружаться.
– Ой. Это плохо.
Я улыбнулась, желая сменить тему:
– Ну так что, учитель, не дашь ли мне пару уроков?
Я мотнула головой в сторону пианино. Лицо Хейли немедленно озарилось:
– Правда?
Я кивнула.
– Ох, я с удовольствием! Так здорово, что ты попросила!
– Энди!
Я повернулась и увидела, как взволнованная десятилетняя девчонка вприпрыжку мчится к нам.
– Да, Кендалл? – я улыбнулась, совершенно очарованная ее энтузиазмом.
– Ты должна это увидеть! Там, в телике тааакую охренительную фигню показывают!
Сказать, что у меня отпала челюсть, означало не сказать ничего.
– Ты что только что сказала?!
Кендалл отвела глаза, когда до нее дошло, что именно она ляпнула.
– Кендалл, ты не должна использовать такие выражения, – ошеломленно сказала я.
Кендалл повернулась ко мне с искаженным от смущения и злости лицом, потом перевела взгляд на Хейли и поняла, что та все видела.
– Ты всегда мне указываешь, что я должна делать! – она яростно уставилась на меня, уперев кулачки в бока. – Ты мне не мать! – выкрикнула она и побежала к своей комнате.
Такое чувство, что меня хлестнули по лицу. Или ударили в самое сердце. Как в тумане, я пошла в гостиную, ощущая, что охватившие меня чувства принадлежат кому-то другому, и я не знаю, что с ними делать. Тяжело опустившись на диван, я закрыла лицо руками, чувствуя, как в горле образовывается ком, и вот-вот из глаз хлынут слезы.
– Энди? – мягкий голос Хейли прозвучал рядом с моим ухом, и я поняла, что она стоит на коленях возле меня. – Ты в порядке?
Я слышала смятение в ее голосе. Я глубоко вдохнула, зная, что мое лицо покраснело от сдерживаемой обиды, готовой прорваться на поверхность, и посмотрела в обеспокоенные голубые глаза.
– Послушай, дети иногда говорят глупейшие вещи, но…
– Но я и есть ее мать, Хейли.
Она молча смотрела на меня.
ЧАСТЬ 13
Я чувствовала, как Хейли смотрит на меня, и сама себе не верила. Я не верила, что я ей это сказала. Об этом никто не знал, даже Эйрин. Что ж, теперь, когда тайное стало явным, надо как-то с этим жить.