Женщина поднялась, чтобы поводить гостя до дверей, и, скрывая разочарование за широкой улыбкой, произнесла:
— В моём доме есть обычай провожать друзей поцелуем, — и забросила руки ему за шею.
Аврелий ответил ей настолько убедительно, что Глафира решила приписать к счёту Антония ещё и долг массажистке, парфюмеру и косметичке.
IX
ИЮНЬСКИЕ КАЛЕНДЫ
На следующее утро сенатор лежал в библиотеке на ложе в мягких подушках, погрузившись в чтение философа Темиста, когда в дверь постучал взволнованный Парис.
— Прибыл Марк Валерий Цепион, мой господин. Он мрачнее колесницы Плутона! — объявил управляющий, озабоченный тем, какие разговоры может вызвать у соседей это беспрестанное хождение туда-сюда стражей порядка и военных.
— Сейчас же приму его.
«Валерий решил объясниться, — подумал Аврелий с облегчением. — Узнав причину его обиды, недоразумение можно будет уладить».
— Наконец-то! Теперь ты мне скажешь… — заговорил сенатор, увидев его в дверях, но Валерий грубо перебил его.
— Публий Аврелий Стаций, — произнёс он подчёркнуто официальным тоном, — я намерен подать на тебя в суд за убийство моего отца Квинта Валерия Цепиона, полководца Одиннадцатого легиона!
— Ты шутишь? — воскликнул потрясённый Аврелий.
— Ничуть. Меня всегда смущала его скоропостижная кончина, но не было оснований предполагать, что это убийство. Моего отца чтили солдаты, и я думал, что никто не мог желать его смерти. Потом Реций, центурион, о котором я тебе говорил, открыл мне глаза, сообщив о случае, который всё объясняет. Если ты забыл, то напомню тебе о нём, Аврелий!
Вместо ответа патриций протянул гостю чашу с вином, которую тот с презрением отклонил.
— Лагерь Одиннадцатого легиона окружили варвары, и почти весь он был уничтожен. И только несколько сот воинов удерживали небольшое укрепление в ожидании подмоги, которая" всё запаздывала. Однако посланник от Тиберия Цезаря пробился в их расположение. Как ему удалось? Ведь это было практически невозможно — следовало пройти через позиции германцев, не попав при этом в плен. И всё же молодой военный трибун Публий Аврелий Стаций сумел сделать это, — уточнил Валерий, злобно посмотрев на сенатора, как бы давая понять, что за этим героическим поступком наверняка скрывается что-то подозрительное.
Аврелий прикрыл веки и вспомнил, как пробирался по лесной чаще, веда по расщелинам лошадь с завязанными глазами, каждое мгновение ожидая свист вражеского копья, которое могло положить конец его странствию.
— Квинт Цепион сразу же принял трибуна, и этот разговор слышали также его жена Вера Клавдаана и два центуриона — Реций и Азеллий. Прочитав приказ Сената сопротивляться любой ценой, полководец вскипел гневом.
— Да, теперь я вспоминаю Реция, — в растерянности проговорил Аврелий. — Это был центурион, который призывал отступить!
— Отступление не состоялось. В ту ночь мой отец погиб. Его убила стрела, которая влетела к нему прямо в палатку, где он спал, — сказал Валерий.
— Так в чём же дело? Об этом говорил тебе и я, когда вернулся в Рим! — воскликнул патриций.
— Конечно, — ответил полководец, — ты умолчал только об одном — о том, что мой отец был подло убит!
— Неужели ты действительно допускаешь, будто я имею к этому какое-то отношение!
— Подожди, Публий Аврелий, должен сообщить тебе одну, ещё более интересную подробность! — прорычал Валерий. — Прошло два дня после смерти моего отца, и тело его положили со всеми почестями на погребальный костёр. Его вдова Вера Клавдиана уединилась в своей палатке, показавшись оттуда только в день похорон, но однажды…
Сенатор почувствовал, как бледнеет.
— Однажды ночью Реций, возвращаясь с дежурства и проходя мимо ставки командования, заметил в темноте вдову Цепиона — она тайком выскользнула из своей палатки и нырнула в палатку трибуна, — на одном дыхании произнёс Валерий. — Рецию это показалось довольно подозрительным, он подошёл ближе и потому услышал, что там происходило.
Взбешённый полководец шагнул вперёд и, схватив Аврелия за тунику, привлёк к себе, словно хотел приподнять его над полом.
— Моя мать и молодой Публий Аврелий Стаций кувыркались в походной койке, как похотливые животные, в то время как труп моего отца только что сожгли на погребальном костре! — закончил мертвенно-бледный Валерий. — Представляю как, должно быть, наслаждалась благородная Вера Клавдиана, кристально честная матрона, унивира[37], наследница консулов и цензоров, принимая ласки юноши того же возраста, что и её сын! Прекрасная пара, вы двое… Но прежде чем хорошо провести время, вы убили моего отца!
37
Univira