— Не торопись! Спешка — враг наблюдения! Изучим сначала вот этот… — сказал Иппаркий, высыпая содержимое пузырька на белую льняную тряпочку, потом с необычайно осторожностью взял щепотку и, понюхав, хорошенько растёр её между пальцами. — Кедровая смола, смешанная с оливковым маслом, — сказал он. — Эту смесь женщины используют, когда не хотят забеременеть.
— Ничего странного, это ведь принадлежало куртизанке.
— Три пузырька заполнены лекарственными веществами, которые изготовили совсем недавно. В остальных — пусто, но остались следы каких-то снадобий, которые нелегко удалить, — определил Иппаркий, сунул в пузырёк тонкую палочку и тут же извлёк её с какой-то зелёной пастой на кончике.
— Это яд? — испугался Аврелий.
— Ну что ты! — возразил Иппаркий. — Готов поклясться, что это перетёртая сальвия… Но, видимо, очень старая, потому что запаха почти нет».
— И какой ты делаешь вывод из всего этого? — в растерянности спросил патриций.
— Твоя гетера, должно быть, опустошила эти пузырьки для того, чтобы поместить в них какие-то свои средства, но поскольку отмыть их довольно трудно, использовала только три пузырька. Что же касается футляра, то он, конечно, аптекарский, о чем говорит вот эта вещь, — Иппаркий указал на палочку, которой уже воспользовался. — Видишь, она заканчивается крохотной ложечкой, чтобы легче было доставать самое малое количество препарата.
— И это тоже инструмент врача? — спросил Аврелий, взяв другую палочку, лежавшую на дне футляра.
— Нет, это простая костяная палочка. Наверно, владелец пузырьков смешивал ею порошки, хотя мне кажется, что для этого она слишком толстая, — ответил Иппаркий и собрался откланяться, спрятав причитающийся ему гонорар.
Твои расценки становятся все выше, — отметил патриций.
— В счёт вписана и укрепляющая микстура, которую управляющий попросил для беременной служанки.
— Ты серьёзно? — переспросил потрясённый сенатор и удивился: возможно ли, чтобы он, хозяин, всегда последним узнавал о том, что творится в его доме?
— Значит, ты здесь ни при чём? А ведь очень красивая девушка. С великолепной чёрной косой, томными глазами и длинными-длинными ногами… — лукаво подмигнул врачеватель, чей преклонный возраст не мешал ему оценивать женские прелести. Патриций кивнул: Астерия молода, привлекательна и достаточно беспечна. Если только…
— А ты осмотрел её?
— Нет, Парис сказал, что нет необходимости, — и врачеватель удалился.
У Аврелия возникло одно подозрение, но он тут же отбросил его, как слишком невероятное. Однако нужно будет на днях откровенно поговорить с управляющим…
Тут как раз влетел запыхавшийся Кастор и с жадностью, словно погонщик верблюдов после долгого перехода по пустыне, схватился за амфору с сетин-ским.
— Я нашёл старуху, мой господин, но это стоило мне кошелька! Пустого, разумеется. Пришлось позволить украсть его у меня, чтобы разыграть из себя доверчивого простака, который впервые оказался в этом районе, пользующимся дурной славой. Пока какая-то стерва отвлекала меня разговорами, её сообщник стянул мой пустой кошелёк из-под туники. Надо сказать, довольно непрофессиональным образом. Увы, старое и благородное искусство воровства исчезает, и сегодняшняя мо лодёжь не способна даже палку украсть у слепого! — посетовал Кастор.
— Короче, где она живёт?
— Если пройдёшь холм Тестацеус и свернёшь в первый переулок направо, то напротив городского фонтана увидишь домишко в два этажа, приткнувшийся между инсулами[60]. Вот там и живёт эта мегера, которую, кстати, зовут Пика. Похоже, эту недвижимость записал на неё сам Токул после смерти жены.
— А умерла она в Вайях, куда переехала после развода, — вспомнил сенатор. — Авзония, должно быть, сестерциев не считала: ведь там жизнь намного дороже, чем в Городе! Но с чего бы это вдруг прижимистый Токул так расщедрился сначала по отношению к жене, а потом и к служанке? Разве что пытался купить их молчание? — рассуждал сенатор.
— Молчание о чём? — не понял Кастор.
— Именно это я и собираюсь узнать: завтра навещу старуху.
— А почему не сегодня, мой господин?
— Вот уже который день я моюсь дома, и если не побываю сегодня в термах, то рискую лишиться римского гражданства! — пошутил патриций, созывая своих банщиков.
Войдя в вестибюль терм Агриппы, Аврелий сразу же издали увидел Кореллию, жену консула, которая разговаривала с Валерией возле женской раздевалки. Возле них вертелся банщик, который, по-видимому, был осведомителем её мужа. Он прислушивался к их разговору, делая вид, будто складывает полотенца.
60
Insula