— Но кто же в таком случае шантажирует Валерия? — спросил александриец. — Я узнал, что недавно он забрал два больших вклада у своего банкира… Прочитать, что написано на кожаных шнурках, как я понимаю, так и не удалось.
— Это было лишь предположение. Остиллий ручался, что видел Марка Валерия в то утро.
— Его свидетельство недостаточно убедительно, мой господин. По словам бездельников на Форуме, старейшина Сената прибыл туда, когда рассмотрение дела было почти закончено.
— Странно, потому что он вручил консулу петицию «О падении нравов» намного раньше… — удивился патриций. — Теперь, когда вспоминаю об этом, мне кажется, что он тоже чудом спасся, когда Агриппину осудили на изгнание на остров Пандатария. Потом во время предполагаемого заговора он командовал приграничным легионом, как и Цепион. Кроме того, он был клиентом Глафиры, знал Эбе…
— Что же, добавь и его в список подозреваемых, хозяин. Теперь в нём уже весь Рим. Для полноты картины недостаёт только императора! — с сарказмом произнёс Кастор.
— Интересно, что не так в моих рассуждениях? — рассердился Аврелий.
— Ты столько всего насочинял: таинственное сокровище, оживший Метроний, шантажист… Если добавишь сюда жадного сутенёра и похищенную девушку, нашедшую богатых родителей в тот самый момент, когда её продают в дом терпимости, то останется лишь придумать себе какой-нибудь греческий псевдоним, чтобы стать успешным комедиографом! — посмеялся над ним вольноотпущенник.
— Ну, может быть, я несколько преувеличил… — неохотно признал патриций.
— У тебя какие-то странные гипотезы, мой господин, особенно если учесть, что существует куда более простое решение.
— Какое? — поинтересовался Аврелий, уже предвидя ответ.
— Метроний, который присвоил в своё время золото, убил Антония, договорившись со своей прелестной супругой, чтобы она отвлекала одного моего хорошего знакомого — любителя совать нос в чужие дела. Впоследствии, однако, их интересы стали расходиться, и Кореллия решила, что проще поджечь дом Глафиры, чем гоняться за двумя зайцами. Пожар освободил её и от неудобного мужа, и от улик, из-за которых она могла утратить общественное положение и состояние.
И не забывай также, что имущество предателей не достаётся наследникам, а отходит в пользу государства!
Аврелий проворчал что-то невнятное, тщетно пытаясь придумать резкий ответ безупречным рассуждениям грека.
— А если Германия тут ни при чём, мой господин? Если Антоний был убит совсем по другой причине. Мы же знаем, что Валерия была неравнодушна к нему…
— Мы знаем также, что у них не могло быть интимных отношений, — уточнил сенатор.
— Вот именно! Мы рассуждаем тут о каких-то интригах, которым якобы суждено изменить ход истории, а вполне возможно, что несчастный Феликс пал жертвой рассерженной женщины! Валерия, конечно же, легко может выдать себя за мужчину…
— А кроме того, остаётся ещё Токул. Почему бы не попробовать с ним трюк с кожаными шнурками? Будь наготове, Кастор. История, которую я повторяю, рано или поздно дойдёт до ушей нужного человека! — весело закончил сенатор и отпустил грека, прежде чем тот успел возразить.
XXVII
ЗА СЕМЬ ДНЕЙ ДО ИЮЛЬСКИХ ИД
Токула не было дома — он ушёл куда-то по делам, и Публий Аврелий Стаций, досадуя, что пришёл напрасно, решил воспользоваться случаем и зайти в мастерскую, чтобы посмотреть, как продвигается работа над его заказом.
Толковый мастер-ювелир показал ему ценнейшую вазу, которая будет представлена на празднике благодарения богам, если сенатор найдёт убийцу… Или во время поминальной трапезы, если убийца найдёт сенатора.
Он начал было лекцию о том, что собой представляет двуглавая амфора, как вдруг прервал объяснение раздражённым возгласом:
— Мелос, забери сейчас же своего кота, он беспокоит клиента!
Аврелий почувствовал, как кто-то теребит ремешок его обуви, и, взглянув вниз, увидел комочек белой шёрстки, шмыгнувший под лавку.
Подмастерье, тощий как палка блондин, поспешил забрать животное, рассыпавшись в извинениях.
«Точно такой же котёнок, как у Эбе», — подумал сенатор и сразу же отбросил эту мысль: белых кошек в Городе тысячи…
— А где живёт Мелос? — всё же поинтересовался он.
— На чердаке. Мы все туда перебрались, как только нас взяли на работу, но до сих пор помним, как страшно было спать среди мышей, — сказал мастер.