— Вы поселились где-нибудь поблизости отсюда?
«До чего же отвратительны женщины в своем любопытстве!»
— Не совсем поблизости. В избушке на садовом участке.
Мать во все глаза уставилась на Йони.
— Как?! Всей семьей?
— Чего ты его экзаменуешь? — вставил Томи, проглотив наконец хлеб.
Никто даже не слушал его. И Йони тоже.
— Я живу там с бабушкой. Матерью отца.
Этого не знал даже Томи!
Лицо матери приняло выражение, как у члена общества «Спасите детей». Когда Томи видел это выражение, ему всегда хотелось удрать куда подальше.
— И бабушка заботится о тебе?
— Не хватает еще псалма! — Томи встал. — Допрос окончен! Пошли, Йони…
«Что случилось с твоими родителями? И много ли у вас денег в банке? И есть ли фамильное серебро и знаменитые родственники? К черту!»
— Мой отец умер, а мать снова вышла замуж.
— Вот если бы и у нас было так! — Томи подтолкнул Йони вперед. — Мы уходим. Чао!
— Томи! Что ты сказал? Я…
— Рой, ко мне!
Рывок Роя из угла и поспешное «до свидания» Йони заглушили слова матери.
— Может, тебе нужно было бы рассказать что-нибудь своей матери? — спросил Йони.
— Да ведь она сама выпытала все, как на полицейском допросе.
Хотя Томи весь кипел от возмущения, он все-таки не забыл помахать рукой бабушке Сааринен и Марке, которые как раз возвращались к себе домой от соседей. Томи стремительно выехал со двора на улицу, Рой бежал рядом. Йони ничего не оставалось, как последовать за ними.
Глава шестая
Старые избушки на садовых участках были, откровенно говоря, очень интересные. Невероятно маленькие, но какие-то замысловатые. Комнаты словно в игрушечном домишке. Хорошо еще, что кровать всегда вмещалась у какой-нибудь стены.
Они с самого начала были задуманы как летние домики, но в войну, когда люди лишались крова над головой в результате бомбежек, их иногда приспосабливали и под зимнее жилье. И в некоторых домишках до сих пор люди жили круглый год. Главным образом старики, хотя избушки, пожалуй, меньше всего подходили для них. Однако это позволяло им жить, ни от кого не завися.
Крайние избушки, что на участках, примыкавших к берегу водоотводной канавы Тиитинен, были самые лучшие. Все здесь напоминало деревню: у берега мостки, миниатюрные бани, амбары.
Йони обитал в двухэтажном домике с балконом.
— Увидев в первый раз эту избушку, я не поверил своим глазам, — рассказывал Йони, когда они остановились в воротах. — Избушка словно из сказки. Когда какой-то городской чиновник показывал мне это место, она была по самый балкон заметена снегом.
— Помню, раньше здесь никто не жил, — кивнул Томи. — Я несколько раз ездил на лыжах в середине зимы по той лыжне, что идет по льду.
— У меня ушла неделя на то, чтобы откопать все из-под снега и так прогреть и просушить дом, чтобы можно было привезти сюда бабушку… — Йони взглянул на него. — Она лежачая больная. Совершенно не двигается, не может дойти даже до уборной.
Томи во все глаза глядел на своего школьного товарища.
— Но вообще-то по характеру она мировая бабушка. Я знаю, что ей больно, но никогда не слышал от нее никаких жалоб.
Томи, конечно, помнил, как раздражало его любопытство матери, но все-таки не удержался и спросил:
— А почему вы уехали из деревни?
У Йони дрогнул подбородок.
— Они начали поедом есть бабушку. Мать и ее новый муж. Хотя дом спокон веку принадлежал бабушке. Ее родной дом, в который дедушка пришел зятем. Но он оставил такое несуразное завещание моему отцу, единственному сыну, что когда отец умер и моя мать очень скоро снова вышла замуж, то настоящая хозяйка дома и слова не могла сказать ей поперек. Бабушка-то по завещанию была на пожизненном содержании у новых хозяев, да только кто же станет жить в доме и выслушивать их попреки… Когда они совсем извели бабушку и она стала без конца плакать, а я наконец понял, что происходит, то сказал бабушке, что мы проживем и в другом месте. И так мы ушли из дому.
Томи поискал глазами Роя, который рыскал из стороны в сторону, обнюхивая все вокруг. Вот он достиг берега.
— Как бы он не наделал там беспорядка, — забеспокоился Томи.
— Ничего такого там случиться не может. Разве что заберется в мою купальную прорубь.
— Куда-куда?
— Я купаюсь после бани в десяти метрах отсюда — в этакой глубокой яме. Вон там, в канаве. Вода очень чистая.
Про воду Томи знал уже раньше. Ребята всегда купались в двух самых теплых заливчиках бокового протока канавы Тиитинен.
Даже если прорубь не замерзла, Рой не захочет сейчас купаться.
В глазах Йони зажегся огонек.
— Слушай, я знаю, что нам делать! Мы натопим баню и искупаемся.
— Вот здорово!.. — Томи хотел было спросить, а можно ли это, но тут же вспомнил: ведь Йони хозяин дома. Он распоряжается тут всем и за все отвечает. — Ну что ж, давай искупаемся и поплаваем!
Томи пошел сначала поздороваться с бабушкой. Хотя они с Йони и условились — пока тот будет готовить еду для себя и для бабушки, Томи натопит баню.
Седоволосая, с морщинистым лицом старушка была такая опрятная — прямо как из какого-нибудь фильма.
— Сначала было просто ужасно, но человек постепенно ко всему привыкает, — рассказывал позже Йони. — Я иногда зажимал нос и выбегал на улицу — меня тошнило. Но я все время помнил, что и я не мог ходить в нужник собственными ногами пятнадцать лет назад. Тогда бабушка нянчила меня, как рассказывали, совсем одна: у невестки были слишком нежные руки, чтобы ходить за ребенком и стирать пеленки.
Как это ни странно, бабушка Йони была похожа на современную, даже молодую, женщину. Хорошо, что Томи поговорил с ней.
Выходя наконец вместе с Роем на улицу, Томи спросил, сколько воды нужно принести.
— Ты искупаешься, бабушка? Нас теперь двое, так что ты в два счета будешь в бане.
— Я немножко гриппую и побаиваюсь, хоть мне и охота, конечно, попариться, — ответила внуку бабушка из своей комнатушки. — Купайтесь уж лучше вы, мужчины…
Томи посмотрел на Йони.
Правда ли это или бабушка просто хотела дать им возможность одним вдосталь насладиться субботней баней?
Йони сделал пальцем движение в сторону бани. Уж он-то наверное знал. Вслух он сказал:
— Нам вполне хватит половины котла горячей воды. А холодная вон там в ушате в углу, я уверен: ее наверняка хватит.
Затопить баню было парой пустяков.
На береговой гряде царила весенняя благодать. С сосулек, наросших на свесе крыши бани, падали капли. Томи носил дрова, воду, разводил огонь в каменке и под котлом с водой.
Рой был рад хлопотам по растопке бани не меньше, чем сам Томи. Он сопровождал Томи каждый раз, как тот шел по воду и колол дрова, и, склонив голову набок, следил, как Томи разводит огонь.
— Уж я-то знаю, старик, как тебе хочется выглядеть умным, — подтрунивал над ним Томи. — Но ведь ты городская собака. Опустившаяся нюхательница асфальта, попытайся показать, насколько ты понятливая собака! Посмотри, какие у тебя лапы!
Но Рой и не думал смотреть. Хотя и надо бы: его лапы то и дело застревали в щелях двух деревянных решеток, выстилавших пол в бане, и собака стояла в совершенно неестественной позе — составив вместе передние лапы, а задние как-то странно расставив в стороны. И все же Рой предпочитал деревянную решетку льду, тонкой коркой покрывавшему цементный пол бани — такой скользкий и холодный он был.
Когда пришел Йони, труба уже начала тянуть вовсю и в обоих очагах гудело пламя. Томи и Рой, размякшие, сидели перед баней на нагретой солнцем скамье и наслаждались царящим вокруг покоем.
— Ну, бродяги, съешьте-ка бифштексы из печенки. Действительно, хорошие, хотя их и нахваливает сам повар.
Йони держал поднос, на котором была тарелка, стакан молока и бумажный сверток.