По правде говоря, меня мало интересовала эта тема, но мне нравилось бывать у Алены, пить с ней чай, разговаривать о всякой всячине, встречаясь взглядом то с ней, то с молодым солдатом в каске, с пулеметной лентой через плечо, задорно глядящим со старинного, военных времен, плаката, невесть как попавшего сюда, слушать, как она раздельно и мягко произносит "эс эс", смотреть, как движется по комнате с сахарницей или заварочным чайником — маленькая, легкая, в голубом вельветовом халатике, затянутым на осиной талии (у одной моей хорошей знакомой был точно такой же, только с перламутровыми пуговицами, я любил расстегивать их зубами и я очень гордился собой, если удавалось проделать эту процедуру без помощи рук), нравилось, что она считает меня большим мастером и каждый раз подчеркивает это.
— Что бы я без вас делала, — всегда говорит она, отсчитывая деньги, — даже не знаю.
— Нашли бы другого, — обычно отвечаю я.
Аленин дом — старый кирпичный, похожий на крепость, квадратный дом с высокими окнами и узкой аркой, ведущей во внутренний двор — тонет в вечернем тумане. Просторное грязноватое парадное, лифт не работает, поднимаюсь по узкой безлюдной лестнице с топором подмышкой — да, мы живем в странном мире — седьмой этаж, вторая дверь направо, звонок молчит, стучу. Алена, в своем неизменном голубом халатике и испуганным взглядом, приглашает меня войти, молча показывает на дверь — там. Ключ в скважине, пытаюсь открыть, ничего не выходит, объясняю — видимо, что‑то с замком, нужно ломать, полотно еще можно будет восстановить, но замок придется менять. "Хорошо", — говорит она с тихим отчаяньем. Разворачиваю топор, вставляю лезвие в зазор между полотном и коробкой, давлю на топорище. Дверь трещит, крошится шпон, ответная планка вылетает вместе с шурупами и щепками. Толкаю дверь и встречаюсь взглядом с котом, сидящим в центре комнаты.
— Что бы я без вас делала, — говорит Алена.
Нашла бы другого. Есть новая услуга — "Блиц". Платишь пятьсот рублей сверху и в течение часа присылают специалиста. Оплата, как обычно, почасовая. Еще есть опция "Золотой муж" — мастер по окончанию работ выносит мусор, пылесосит ковер, моет полы. Если нужно — сходит за картошкой, погуляет с собакой. Но там двойной тариф. Дорого?
— Не в этом дело. Я уж лучше вам позвоню. Да у меня и собаки‑то нет — только Густав, из дома не выгонишь, спит целыми днями, такой лентяй. Хотите чаю? С бергамотом, я сейчас …
Пока она гремит чашками на кухне, сажусь к столу, прислонив топор к стене. Кот, не двигаясь, наблюдает за мной. Не люблю, когда на меня смотрят. "Что уставился, убогий, — говорю, — дыши глубже". Кот молчит, но так смотрит, как будто вот–вот разразится грязной руганью.
Возвращается Алена с подносом, расставляет на столе блюдца, чашки, сахарницу, вазочку с вареньем, какой я все‑таки молодец, чай уже заваривается, будет готов через несколько минут, спасибо, что я пришел, она бы без меня просто пропала.
— Вы напрасно боитесь нашей конторы. У нас почти все клиенты — женщины. И никто не жалуется. По крайней мере, не жаловался до сих пор. Нет, конечно, попадаются извращенцы, из тех, что называется, гвоздя сами не могут забить, но обращаются, в основном, одинокие женщины. А потом, все мастера дают подписку
— Куда? — она округляет свои огромные глаза.
Подписку. Об ответственности за связь с клиентом. У нас с этим строго. Уволят без предупреждения. Да еще в черный список внесут. Тогда вообще никуда не устроишься. Разве что на стройку маляром. Так что пусть звонит, не стесняется.
— Нет, — говорит она, — я ведь одна живу. А тут чужой мужчина в доме. Не знаешь, чего от них и ждать.
— А я не чужой?
— Нет, — она влажно смотрит на меня. — Вы — нет.
— Как диссертация? — спрашиваю я, чтобы не молчать.
Никак. Ночью она почти не спит. И потом весь день ходит сонная. Лекарства уже не действуют. Еще летом было достаточно одной таблетки, чтобы уснуть, а теперь и трех мало. А еще иногда кажется, ночью — будто кто‑то подходит к двери. Стоит и молчит. Так страшно. И все время идет дождь. Не на улице — здесь, — она стучит пальцем по бледному лбу…