— Убей, — приказывает она.
Ей невозможно отказать.
***
Странной была его походка.
Странно, что он вообще шел.
Его звали Мажара. Константин Мажара.
Я выстрелил ещё раз. Складки на затылке чавкнули и проглотили пулю.
Константин наконец остановился, завел руку за голову и ощупал рану. А потом закричал, как муэдзин: "Айя–аля!.. Айя–София… Анна–Мария… и Санта Люсия!.."
Судя по всему, он знал многих женщин. Заткнув пробоины толстыми пальцами, Мажара продолжал выкрикивать имена:
"И Венера… И Вранча… И Гея…"
Дом проснулся. Соседи лежали под одеялами, надеясь, что им послышалось. Я знал, что они будут надеяться до утра. Ведь никто не хочет, чтобы его затаскала милиция.
У меня было время. Но все равно пора было кончать с Мажарой.
"Клируотер… Копперфильд… Теллер!"
Я выстрелил ему в рот. Повторил в голову. И тут в дверь позвонили.
Тилинь… Тилинь… Тилинь…
Хозяин не сможет ответить на ваш звонок.
Ти–и–илинь! Мое сердце тоже тилинькнуло, когда я посмотрел в глазок.
За дверью стояла Полина Леонтьевна.
***
В зеркале я вижу Дурманова. Это мужчина…
Что ещё можно сказать о Дурманове?
В детстве он ел плохо, потому что выделялось мало слюны. У его матери были разноцветные глаза. В шестом классе его побил пятиклассник. Он выучился на менеджера в Зооветеринарной академии. Его первой девушкой была цыганка, которая не умела гадать, петь и танцевать.
Позже Дурманов убил её. За неё заплатили больше, чем она стоила.
Что ещё? Когда Дурманов брился…
Вот черт… снова порезался.
— Валера!
Жена звала завтракать. Жену звали Полиной Леонтьевной.
— Сейчас, Полина Леонтьевна.
Давным–давно она преподавала ему русский язык и литературу. Она была самой красивой женщиной в школе. В неё влюблялись все ученики и все учителя. Увы, их любовь не была долгой. Лишь Дурманову удалось сохранить свои чувства.
Да — чувства. И плевать на разницу в возрасте. Плевать, что уже не будет детей.
Дурманов вытирается полотенцем. Я оставляю его в зеркале и иду на кухню.
— Вчера ты поздно вернулся.
— Работа…
— Работаешь на износ, Валера.
Полина Леонтьевна подозревает, что я не только страховой агент. Однако ей хватает благоразумия не соваться в мои дела.
— Гусейнов заходил.
— Кто?
— Участковый.
— И что ему надо?
Конечно, я знаю, что нужно Гусейнову. Мне тоже нужно задать ему кое–какие вопросы.
Я прокалываю вилкой глазунью и макаю хлеб, а Полина Леонтьевна нежно смотрит на меня. Её халатик распахнут.
Я протягиваю руку и мажу желтком её большую белую грудь.
— Сначала доешь!
Полина Леонтьевна смеется. Люблю, когда она так смеется. Интересно, будет ли она смеяться, когда услышит о Мажаре.
***
В опорном пункте "Ла–Рошель" капитана Гусейнова не оказалось.
— Выехал на место — сказал из‑за монитора участковый Какулин.
Какулин изучал страницы потенциальных преступников в соцсетях. Он ещё не заработал на автомобиль, поэтому обходил свой участок виртуально.
— Когда выехал?
— Ну и вопросы у тебя, Валера.
Пришлось ехать к Гусейнову домой. У Гусейнова было много квартир, жен и детей, но я знал, что он живет один, далеко за городом, в доме, напичканном самой крутой техникой.
Уже через час я был в деревне. Прыгал по кочкам под музыку "Рэд Снэпэ", нюхал коровье дерьмо и давил тупых кур, которые сами бросались под колеса. Куры — не гуси, за них не наказывают.
У подножия особняка стоял "туарег"… Гости. На всякий случай я дал задний ход. Свернул на какой‑то въезд "Щорса". В конце тупика сидела бабулька. Она поднялась и замахала костылями.
Я вылез из машины, чтобы успокоить её. И тут раздался выстрел. Пуля просвистела совсем рядом — шустрая, горячая — застряла где‑то в заборе. Вторая пробила стекло открытой двери. Следующая все‑таки попала в цель — оглушила, обожгла ухо.
В ответ одноухий Ван Гог уложил Гогена выстрелом в грудь.
У этого Гогена был отличный костюм. Я не сомневался, что в его кармане удостоверение сотрудника спецслужбы.
Зажимая рану рукой, я поднялся с земли и посмотрел на бабульку. Ей повезло меньше, чем мне. Она разбросала костыли и руки у своей калитки, никому не нужная, кроме квочки с цыплятами.
Я перелез через забор — в заброшенный двор. Вскарабкался на сухую навозную кучу, чтобы видеть дорогу. Напарник показался через секунду. Лицо кавказской национальности. В таком же черном костюме. Крался, выставив пистолет СПС. Я специально выстрелил в ухо. Месть Ван Гога.
Кровь не останавливалась. Я вернулся к машине за аптечкой, перебинтовался и выпил пару таблеток солпадеина. Как только немного полегчало, я занялся агентами. Оттащил в сторону, вывернул карманы.