Поэтому сделать это совершенно необходимо. Она, конечно, будет вправе врезать ему своим оружием, но… отступать нельзя…
— Альбедо, я… я могу дотронуться до твоей груди?
— Что?
Воздух, казалось, превратился в лёд.
Альбедо растерянно заморгала.
А Момонге после собственных слов захотелось хлопнуться в обморок и задёргаться в конвульсиях.
Такого женщинам не говорят, даже если нет никакого другого выбора. Он чуть не заорал на себя: «Подонок!» Когда начальник пользуется своим положением для сексуальных домогательств — это выглядит невероятно гнусно.
«Но выбора нет. Да! Так надо», — убеждая себя таким образом, он восстановил душевное спокойствие и, изо всех сил изображая нажим, присущий высокопоставленному лицу, проговорил:
— Ты ведь… н-не против?
Прозвучало это довольно жалко.
Однако в ответ на его робкие слова на губах Альбедо вспыхнула улыбка, словно распустившийся бутон.
— Конечно же нет, владыка Момонга! Поступайте как вам угодно.
И она с готовностью выпятила грудь. Две пышные округлости оказались перед носом Момонги. Если бы у него была слюна, он бы наверняка несколько раз шумно сглотнул.
Прямо перед ним колыхался соблазнительный женский бюст, туго натягивающий платье. И сейчас он до него дотронется.
Отдалённая часть сознания, сохранившая поразительное хладнокровие в противовес охватившему его напряжению и панике, теперь следила за ним непредвзятым взглядом стороннего наблюдателя. Момонга просто сгорал от ощущения, что он круглый дурак. Зачем он придумал этот идиотский способ, и как его угораздило опробовать такое на практике?
Но когда он украдкой глянул на Альбедо, её глаза почему-то сверкали, словно призывая: «Ну же, прошу вас!» Она буквально тёрлась об него грудью.
Уже не зная, что вызывает дрожь в руке — возбуждение или застенчивость? — Момонга усилием воли унял её, окончательно собрался с духом и потянулся вперёд.
Под тонкой тканью он сначала нащупал что-то жёсткое, зато под ним — нечто невероятно мягкое, с готовностью меняющее форму от его прикосновений.
— А-ах!..
Под издаваемые Альбедо чувственные стоны Момонга завершил ещё один эксперимент.
Предполагая, что он пока ещё находится в здравом уме, происходящему можно было дать два объяснения.
Первое — он попал в новую ДММО-РПГ. Иначе говоря, одновременно с отключением «Иггдрасиля» запустилась другая игра, которую, наверное, следует назвать «Иггдрасиль-II».
Однако результаты только что проведённой «проверки» свидетельствовали, что вероятность такого события крайне мала.
В «Иггдрасиле» любые действия, попадающие под категорию «18+», были строго запрещены. Даже что-то из разряда «15+» могло быть сочтено грубым нарушением. Наказывали за них весьма сурово — помимо того, что имена нарушителей публиковались на официальном сайте игры, их аккаунты замораживали.
Дело было в том, что если бы кто-то обнародовал логи, создателей игры могли привлечь к ответственности по закону об охране общественной морали в индустрии развлечений. То, что сейчас проделал Момонга, в обычных обстоятельствах вполне потянуло бы на запрещённые действия.
Если бы он сейчас находился в мире «Иггдрасиля», ему бы тем или иным способом дали по рукам. Любой ГМ или администратор, наблюдающий за обстановкой, уже пресёк бы такие безобразия. Но на это не было и намёка.
К тому же по закону о кибер-имплантах, регулирующему и работу ДММО-РПГ, вовлечение человека в игру без его согласия приравнивалось к похищению с целью выкупа. Если бы Момонгу вдруг кто-то потихоньку затащил сюда в качестве тестера новой игры, это вскрылось бы в два счёта. Тем более, ему не давали выйти — а за такое потенциальный злоумышленник мог и отправиться в тюрьму.
Ведь если всё обстоит именно так, расследование будет быстрым, так как по закону все записи персональной игровой консоли должны храниться неделю. Когда Момонга не появится на работе, кто-нибудь придёт его проведать, полиция изучит консоль, и всё всплывёт на поверхность.
Но вот только чего ради какой-то организации идти на преступление, которое так легко раскрыть?
Конечно, злоумышленники могли бы выдумать отговорки, утверждая, что это просто «ранний прогон будущей игры “Иггдрасиль-II”», или «мы всего лишь накатили патч» — тут ещё сохранялась некая «серая зона», дающая шанс увильнуть от наказания. Но представить, что такое рискованное предприятие принесло бы какую-то пользу компании, разработавшей игру или ею управляющей, было попросту невозможно.