Сквозь щели в шлеме с бульканьем выплеснулась какая-то чёрная жидкость — должно быть, изливаясь изо рта.
Вытекающая без остановки липкая чернота словно заключала рыцаря в кокон. Это напоминало охоту хищной слизи на человека. Когда тьма покрыла его целиком, очертания фигуры исказились и начали меняться.
Спустя несколько секунд чернота стекла вниз и исчезла. На её месте осталось нечто, что следовало бы назвать рыцарем с того света.
Он вырос почти до двух с половиной метров в высоту и невероятно раздался в ширину. Теперь он больше напоминал зверя, а не человека.
В левой руке у него был огромный, закрывающий три четверти тела осадный щит, а в правой — фламберг[31]. Меч длиной в сто тридцать сантиметров считался двуручным, но рыцарь с лёгкостью держал его одной рукой. Вокруг волнистого клинка струилась жуткая тёмно-красная аура, пульсирующая, словно бьющееся сердце.
Огромное тело рыцаря было заковано в латы из чёрного металла, по которому, словно кровеносные сосуды, тянулись узоры алого цвета. Тут и там торчали острые шипы, и в целом доспехи выглядели воплощением слепой, грубой силы. На шлеме выросли демонические рога, забрало было поднято, открывая лицо, которое выглядело, как у начавшего разлагаться мертвеца. В пустых глазницах горел яркий красный огонь ненависти ко всему живому и желание растерзать любую попавшуюся жертву.
Рыцарь смерти, за спиной которого развевался изодранный чёрный плащ, ждал приказаний, приняв угрожающую позу, великолепно дополняющую образ рыцаря-нежити.
Момонга почувствовал со своим новым созданием ту же духовную связь, что и с первородным элементалем огня или лунными волками. Воспользовавшись ею, он приказал:
— Эти рыцари напали на деревню, — его палец указал на тело убитого заклинанием «Драгой Лайтнинг». — Убей их!
— Гррра-а-а-а-а!!!
Раздался яростный рёв.
У всех, кто его слышал, по коже побежали мурашки. От мертвеца разило таким желанием убивать, что воздух вокруг завибрировал.
Рыцарь смерти сорвался с места и помчался, словно ураган. Он устремился точно к цели, не ведая сомнений, как почуявший добычу охотничий пёс. По-видимому, им, как и положено нежити, двигала «Ненависть к жизни» — способность, позволяющая обнаруживать свои жертвы.
Глядя вслед стремительно удаляющемуся силуэту, Момонга почувствовал, что сумел отчётливо ухватить основное отличие этого мира от «Иггдрасиля».
Оно заключалось в степени свободы.
Обычно Рыцари смерти стояли на страже рядом с тем, кто их призвал, перехватывая нападающих противников. Они не могли воспринимать подобные приказы и действовать самостоятельно. Сейчас, в ситуации, осложнённой множеством неустановленных факторов, это различие могло привести к фатальным последствиям.
Поняв, что на самом деле только что совершил ошибку, Момонга поскрёб голову:
— Взял и удрал… Что это за щит, который сбегает от того, кого обязан охранять? Впрочем, я сам ему так приказал… — недовольно пробормотал он себе под нос.
Он мог бы создать ещё нескольких Рыцарей смерти, но пока у него не было полной информации о силах противника и обстановке вокруг, следовало бы поберечь способности, которые можно использовать лишь ограниченное число раз. В то же время Момонга принадлежал к классу магов, ориентированных на действия в арьергарде, а выступить в авангарде, прикрывая его, сейчас было некому. Он чувствовал себя беспомощным — как будто голым.
Значит, придётся создать ещё одну нежить. И на этот раз проверить, можно ли этого добиться, не используя трупы.
Не успел он принять такое решение, как из открытого портала выступила чья-то фигура. Вместе с тем время непрерывной работы телепортационной магии закончилось, и портал начал тускнеть.
Вновь прибывший был с головы до ног облачён в чёрную броню.
Эти доспехи делали его похожим на самого Дьявола. Из-под угольно-чёрных лат, покрытых шипами, не проглядывало ни единого открытого участка кожи. На руке висел чёрный миндалевидный щит, а вторая, защищённая когтистой рукавицей, легко и непринуждённо держала на весу огромный бердыш, отливавший нездоровым зеленоватым блеском. За спиной развевался плащ цвета свежей крови, такого же цвета было и надетое поверх доспехов сюрко[32].
— Тысяча извинений за затянувшиеся приготовления, — донёсся из-под закрытого рогатого шлема чистый голос Альбедо.
32
Надеваемая поверх доспеха накидка с разрезами по бокам и без рукавов, часто украшенная гербом владельца.