Пока Айнз сомневался, не слишком ли глубоко он копался в мотивах Нфирии, тот нашёлся с ответом:
— Понимаете, все, кого я раньше нанимал, покинули Э-Рантель и перебрались в другой город, а мне пришлось искать кого-то ещё. И тут, представьте себе, я услышал от одного из наших клиентов о происшествии в трактире.
— Происшествии в трактире?
— Да, как вы запросто подбросили в воздух авантюриста рангом выше вас.
— Вот оно что…
Выходит, юноша клюнул на историю, в которую Айнз ввязался именно затем, чтобы люди говорили о его силе.
— Да и услуги авантюристов с медными жетонами явно выйдут дешевле. Я ведь надеюсь, что мы не последний раз с вами работаем, — отшутился Нфирия.
— Ха, пожалуй.
Айнз прекрасно понимал, зачем набирать перспективных новичков, и относился к Нфирии со всё меньшей опаской. Однако его всё же кое-что беспокоило. И если он волнуется не зря…
Пока его занимали собственные мысли, Нфирия успел ответить ещё на несколько вопросов, которые задали остальные авантюристы. Когда обсуждение исчерпало себя, юноша громко заявил:
— Что ж, выдвигаемся, как только вы будете готовы!
5
Во тьме ночи по огромному кладбищу Э-Рантеля скользила чья-то тень. Скользила так плавно, что за чёрным плащом с капюшоном не угадывались движения рук или ног, словно под ним скрывался призрак. Ловко избегая кругов света от расставленных повсюду магических факелов, она продвигалась всё дальше, пока не очутилась у мавзолея, где наконец откинула капюшон.
Тень превратилась в девушку лет двадцати. Она была хороша собой, но напоминала кошку, за миловидностью которой явственно ощущалась угроза, будто она в любой миг могла проявить свой хищный нрав.
— Ну, вот и прибыли! — игриво заметила она и смахнула в сторону золотистую чёлку, прежде чем отодвинуть плиту, закрывавшую вход в мавзолей.
Из-под плаща донеслось лёгкое металлическое позвякивание, словно на девушке была кольчуга.
Предназначенные для мёртвых тел каменные пьедесталы пустовали, все цветы для прощания с усопшими уже унесли, но сладкий аромат сгоревших свечей всё равно щекотал нос, как будто стены уже навсегда впитали его. Прищурившись, девушка направилась к пьедесталу, стоящему в глубине зала.
— Так-так-так… Посмотрим… Ага! — мурлыкала она себе под нос, что-то нащупывая под ним.
Найдя покрытый гравировкой камень, она нажала на него, и тот подался в глубину. Послышался щелчок, а через мгновение уже весь пьедестал с шумом отодвинулся, обнажая ведущие вниз ступени.
— Я вхожу-у-у! — пропела она, растягивая последнюю гласную, и принялась спускаться.
Совершившая один поворот лестница привела её в огромную пещеру. Стены и пол оказались земляными, но подземелье явно было рукотворным и не грозило обвалиться в любой момент. Воздух был на удивление свеж, но откуда он поступал, оставалось только гадать.
Однако же перед ней открылось не захоронение, а нечто гораздо более зловещее.
По стенам были развешаны узорчатые гобелены, а под ними на полу стояли десятки алых свечей, от которых исходил запах палёной человеческой крови. Среди бесчисленных теней от пляшущих огоньков в стенах пещеры виднелись отверстия высотой в человеческий рост, откуда тянуло трупным запахом, характерным для низкоуровневой нежити.
Повернувшись вокруг оси и оглядев всю пещеру, девушка что-то заметила в полутьме и крикнула:
— Эй, ты там! Да, ты, что прячешься в тени, принимай гостью!
Мужская фигура, притаившаяся в проходе, вздрогнула.
— Приветик! Я пришла повидаться с Каджи. Он здесь?
Мужчина явно был в растерянности, а услышав шаги позади себя, снова вздрогнул.
— Ладно, оставь нас, — приказал ему некто, вышедший на свет.
Это отказался иссохший старик с глубоко провалившимися глазами и лицом настолько нездорового землистого оттенка, что было удивительно, как он ещё не отправился на тот свет. Совершенно лысая голова, ни бровей, ни ресниц и вообще ни единой волосинки, — невольно возникал вопрос, осталась ли у него хоть одна где-нибудь. Определить возраст по его внешности было нельзя, хотя редкие морщины наводили на мысль, что он не так уж стар.
Тёмно-красная мантия, свисавшая с шеи цепочка с черепами каких-то животных, костлявая рука с грязными жёлтыми ногтями, сжимающая чёрный посох, — он больше смахивал на нежить, чем на человека.