Пальцы погрузились прямо в неё. Зак подумал было сначала, что это оттого, что грудь настолько мягкая и пышная. Но стоило ему опустить взгляд, как правда стала очевидна.
Его рука — буквально — погружалась в тело Солюшн.
— Ч-что за дела?! — непонимающе воскликнул Зак, пытаясь выдернуть её.
Но как он ни дёргался, высвободиться не получалось. Напротив, рука погружалась всё глубже. Словно внутри тела Солюшн его ладонь обвили тысячи щупалец и теперь тянули, намереваясь поглотить.
Даже в таких странных обстоятельствах Солюшн нисколько не поменялась в лице. Она просто молча смотрела на Зака. В её глазах читалось холодное любопытство, словно у учёного, вколовшего подопытному кролику смертельный яд и признак за признаком регистрирующего предсмертную агонию.
— Эй, прекрати! Отпусти меня!
Зак сжал свободную руку в кулак и со всей силы ударил Солюшн по голове.
Один раз. Два. Три.
Зак ударил в последний раз, всем телом, изо всех сил, уже не боясь разбить свои костяшки. Но даже тогда, когда кулак угодил Солюшн прямо в лицо, она и бровью не повела, как будто ей было совершенно не больно.
А у Зака, напротив, от странных ощущений по спине поползли мурашки. Казалось, будто он месит кулаками наполненный водой бурдюк, мягкий и упругий. Когда рука натыкается на кость, при ударе должна чувствоваться отдача — но её не было.
Она совершенно точно не была человеком.
Адские сцены происходящего по ту сторону кареты, ненадолго забытые благодаря проснувшейся похоти, вновь ярко обрисовались перед мысленным взором.
Зак задушил собственный отчаянный крик. Он всё понял. Девушка, оголившая перед ним грудь, тоже была чудовищем.
— До вас наконец дошло? — ровно проговорила Солюшн. — Что ж, пожалуй, начнём.
Раньше чем он успел ответить, в поглощённую её телом руку одновременно вонзились сотни игл.
— А-а-а!
— Я её растворяю, вашу руку, — донёсся равнодушный голос сквозь оглушающую боль. Голос Зак слышал, но слова понять был уже не в состоянии. Происходящее попросту не укладывалось в его представления о реальности. — Мне на самом деле очень нравится наблюдать, как что-то растворяется. А вы ведь так хотели войти в меня… Как удачно получилось, правда?
— Ау-у! Чёртов монстр! Сдохни! — выкрикнул Зак и, превозмогая боль, выхватил из-за пазухи кинжал, глубоко вонзив его в лицо Солюшн. Её тело содрогнулось.
— Что, получила?!
Но в тот же миг Зак осознал, что рано радуется. Это было всё равно что резать ножом озёрную гладь. Разве что круги по воде пойдут.
Солюшн, в лице которой так и остался торчать кинжал, взглянула Заку в глаза и спокойно проговорила:
— Мне очень жаль, но у меня стойкость к физическим атакам. Вы не можете ранить меня этим. Всё равно я его растворю.
В воздухе повис резкий запах, и всего через несколько секунд кинжал Зака, превратившийся в обрубок, сам собой отвалился от лица Солюшн. Она растворила стальной клинок. А на месте, где должна была зиять кровавая дыра, оказалось целое и невредимое красивое личико — ровно так, как она и сказала.
— Да что ты вообще такое?! — прошептал Зак, и по его щекам обильно покатились слёзы. Рука всё ещё болела, но страх смерти, которой он сейчас смотрел прямо в глаза, затмевал любую боль.
Разгадка оказалось столь ужасной, что захотелось зажать уши и притвориться, что он ничего не слышал.
— Плотоядная слизь. Времени уже почти нет, поэтому сейчас я вас, пожалуй, проглочу.
Руку Зака затягивало всё глубже в тело Солюшн, непреодолимо, неотвратимо. Сопротивляться было бесполезно.
— Прекрати, прекрати, прекрати! Спасите! Помогите!
Зак выл, кричал и умолял — но его продолжало затягивать. Человеку было нечего противопоставить этой силе. Руку засосало уже по плечо.
— Лилия! — пронзительно выкрикнул он, прежде чем его лицо тоже погрузилось в грудь Солюшн.
А та постепенно заглатывала остальное его тело, словно змея — добычу.
Всего несколько минут, и живых на поляне не осталось. Лишь в воздухе висел резкий, тягучий запах крови.
Хотя нет, один живой всё-таки был. Он отчаянно работал языком, припав к земле: чистил замаравшиеся каблуки Шалтир от ошмётков чьих-то мозгов. Она забавы ради раздавила голову одному из разбойников.
Шалтир удовлетворённо полюбовалась своими туфельками: они вновь сияли как новые.
— Благодарю за усердие. Так и быть, я не буду тебя убивать. Как и договаривались.
Мужчина, чьё лицо всё ещё было искажено гримасой ужаса, с надеждой посмотрел на Шалтир снизу. С колен он так и не поднялся, а сейчас и подавно склонил голову в поклоне и принялся сбивчиво благодарить. Он был похож на собаку. Шалтир взглянула на него снисходительно, а потом щёлкнула мальцами: