Реннер Тэйре Шарделон Райль Вайселф.
Третью принцессу, в полной мере унаследовавшую красоту своей матери, в народе звали Золотой Принцессой. Сейчас ей было шестнадцать лет. В таком возрасте не грех уже и зятя в дом привести, и по этой причине её внимания пытались добиться многие дворяне.
Одним из объяснений прозвища служила густая копна золотистых волос, ниспадающая на спину принцессы. Цвет её губ, так часто складывающихся в очаровательную улыбку, был подобен бледно-розовому цветку вишни — но тем не менее выдавал хорошее здоровье, а бездонные голубые глаза напоминали синие сапфиры. Расшитое мелким узором белое платье создавало образ, дышащий опрятностью и чистотой, а золотое ожерелье на тонкой шее подчёркивало её благородство.
Позади принцессы держался юноша — едва ли не мальчик — в белых латах. И если бы и нашлось слово, способное описать его, то словом этим было «пламя».
Над широко раскрытыми глазами нависали густые брови. От него веяло железной волей, и эта воля давила на всех окружающих — вызывающе, провоцируя и проверяя на прочность каждого, кто попадался ему на глаза. Его застывшее лицо было щедро обласкано солнцем, а золотые волосы острижены коротко, чтобы не мешать в бою.
Юношу звали Клайм, и даже Газеф считал его тем, с кем не следует связываться. Хотя не то чтобы он не нравился капитану гвардии — скорее, даже наоборот. А вот что не нравилось, так это давящее ощущение, возникающее в его присутствии. Нет ничего плохого в том, чтобы быть серьёзным, но никому не помешает время от времени расслабляться.
Впрочем, Газеф всё-таки понимал Клайма. Многие завидовали тому, что тот сопровождал первую красавицу королевства. Возможно, из-за этого у него даже не было никого, кого он мог бы назвать другом. К тому же он, как и Газеф, родился в семье простолюдинов — даже ещё более низкого чина, чем Газеф. Из-за этого он старался не показывать своих слабостей и не делать ничего, что навлекло бы неодобрение на его хозяйку.
— Здравствуй, отец. Здравствуйте, капитан.
Король расцвёл, глядя, как дочь спешит ему навстречу, и кивнул в ответ на глубокий поклон Клайма.
— Совещание только закончилось?
— Да. Многое надо было обсудить.
— Вот как… А я тоже думала кое о чём. И мне очень нужно спросить, поэтому я ждала и ждала…
— Да-да, извини, что заставил дожидаться.
По лицу принцессы было понятно, что им предстояла вовсе не болтовня за чашечкой чая. Прозвище она заслужила не одним лишь цветом волос. Людей восхищал её острый ум, придумывающий столь полезные для страны законы и организации, а также сияние её поистине золотого сердца.
Почти все её законы были направлены на улучшение жизни простого народа, тех, кто не обладал громкими званиями. Мало того, это была не разовая помощь, изредка сваливающаяся на людей с барского плеча; вместо этого принцесса предоставляла всем желающим шанс исправить своё положение самостоятельно. Хватаясь за этот шанс, люди не только улучшали свою жизнь, но и способствовали росту производительных сил страны, становясь ещё более верными королевскому дому, — так что королевству это тоже оказывалось выгодно тем или иным образом.
Увы, большинство этих законов не выходило дальше дверей зала собраний. Знати не нравилась сама мысль о том, чтобы облегчать жизнь простолюдинов. Однако, несмотря на это, те, кому всё-таки принятые законы помогли и кто знал о том, что происходило за неприступными стенами дворца, отзывались о принцессе исключительно добрыми словами и высоко ценили её.
— Поговорим об этом в покоях?
— Но, отец, сейчас ведь время прогулки! Мы с Клаймом как раз собирались пройтись.
Лицо Клайма, услышавшего, что принцесса поставила прогулку выше разговора с королём, приобрело выражение оловянного солдатика, застыв в напускном безразличии. Газеф даже пожалел его.
«Да уж, характер принцессы Реннер весьма своеобразный… И слуге с этим ничего не поделать».
— Вот как. Ну, тогда иди. Как вернёшься — приходи в мои покои.
— Хорошо. Пойдём, Клайм.
— Ваше величество. — Клайм склонился в поклоне, и тогда Газеф наконец обратился к нему:
— Клайм, не забывай работать с мечом. Ты должен быть готов защитить принцессу Реннер в любое время.
— Так точно! — Юноша с пылом кивнул, а принцесса Реннер слегка надулась:
— Клайм и так справится! Он сможет защитить меня, чего бы ему это ни стоило.
В этом заявлении не было ни капли объективности, но в устах принцессы любые слова казались чистой правдой.
— Пойдём, пойдём скорее.
Реннер нетерпеливо ухватила Клайма за край одежды и потянула прочь. Должно быть, она сделала это машинально, даже не заметив, но на него это явно подействовало — напускное равнодушие превратилось в ещё более непроницаемую, каменную невозмутимость.