Фашисты неистовствуют, а поджечь и свалить советские самолеты не могут. Развязка наступила неожиданно. Михаил Галкин смертельно ранен, и сознание непоправимости на мгновение затмевает его ясный ум… Собрав последние силы, он ведет машину к сосновой роще и падает на темно-зеленый бор.
В октябре воины Ленинградского фронта, продвинувшись вперед, обнаружили в глубоком лесу разломившийся при падении, изрешеченный пулями самолет и погибшего летчика.
В гимнастерке пилота сохранилось удостоверение личности.
— Командир Н. эскадрильи истребителей, старший лейтенант Михаил Петрович Галкин, член ВЛКСМ с 1934 года, кандидат ВКП(б).
И еще одна, совсем недавняя запись:
«Удостоен звания Героя Советского Союза. Указ Президиума Совета СССР от 27 марта 1942 года».
Останки героя перевезли в деревню Гремячево Киришского района Ленинградской области и похоронили в братской могиле. Пришла тяжелая весть на Южный Урал в город Пласт, к старшему брату Н. П. Галкину.
Пластовчане гордились своим героем. За короткий срок они собрали деньги, золотые и серебряные вещи в фонд обороны и попросили Правительство построить на их трудовые сбережения эскадрилью истребителей и назвать ее именем героя-земляка. И понеслись в небо новые истребители, знаменитые «яки», целая эскадрилья с надписью на фюзеляжах: «М. П. Галкин». Однополчане Михаила с гордостью вспоминали славного воина-уральца и с его именем ходили в бой.
Конец зимы 1960 года. Еду в город Пласт.
Встреча с Николаем Петровичем Галкиным и его супругой искренне обрадовали меня. Объемистый том фронтовых писем, фотографий, вырезок из газет, плакатов, брошюр — все это хранится в семье Галкиных с большой любовью.
— Михаил похож на вас? — спрашиваю Николая Петровича, любуясь его крепкой выше среднего роста фигурой.
— Да, только он был выше, более стройный, и глаза у него были голубые.
Рассказал Николай Петрович один случай, ярко раскрывший красоту души Михаила. Было это в 1938 Году, когда Миша, будучи еще курсантом, приехал из Ворошиловградской летной школы к Евдокии Петровне Обуховой, заменившей Михаилу родную мать.
— Вырос-то как, — поглядывая снизу вверх, ласково восклицала Евдокия Петровна, и от радости материнская слеза упала на гимнастерку Миши.
— У нас, мама, лозунг такой: «все выше и выше», и в песне так поется, — смеясь, говорил счастливый юноша, крепко обнимая мать.
Дни отпуска летели быстро. Пора возвращаться Михаилу, но есть у него думка одна. Миша подсел к родному, самому близкому человеку.
— Евдокия Петровна! Вы мне заменили мать. Пока я жив, никогда не забуду этого и буду помогать всем, чем смогу, но я хочу, чтобы вы меня усыновили, — взволнованно говорил он. — Работа летчика-истребителя связана с некоторым риском… Мало ли что может случиться со мной.
Взаимное уважение, привязанность и любовь как будто бы и не нуждались в юридическом обосновании, но юноша был прав.
Жители Пласта, чтя память Михаила Галкина, одного из первых Героев Советского Союза на Южном Урале, назвали улицу в своем городе его именем.
СЕРЖАНТСКАЯ СЛАВА
Как бурное весеннее половодье заливает поймы и долины рек, так и наступление Красной Армии после Курской битвы можно сравнить с вешним потоком, ломающим все преграды на своем пути. Иной день с боями, преследуя противника, полки уходили вперед на десять, пятнадцать и даже на двадцать километров.
Немцы на выгодных рубежах устраивали всевозможные препятствия, минировали дороги, подрывали и сжигали мосты, чтобы хоть на час, на два задержать русских. 76 стрелковая Ельнинская дивизия сходу опрокидывала вражеские рубежи, и гитлеровцы едва уносили ноги, не досчитываясь многих десятков убитых и раненых.
Далеко забросила война Ивана Еремина, белолицего парнишку из небольшого села Ключевка Троицкого района Челябинской области.
И в такие дни девятнадцатилетний сержант Еремин, задорно оглядывая свое отделение, неизменно повторял:
— А ну, хлопцы, не подкачай. Прижмем паршивому фрицу побитый хвост, наступим на пятки и хана ему.
При подходе к городу Мельницы, на Тернопольщине, дивизия перешла к обороне. Два километра оставалось до окраины, когда рота залегла. Быстро угасал короткий декабрьский день… Над широким, совершенно голым заснеженным полем, изрытым воронками, с воем и свистом летели снаряды и мины. Окраина города, затянутая пепельно-серой дымкой, гудела от разрывов наших снарядов.