- Мои глаза и уши, - шепотом произношу, даже не касаюсь комара руками. Он взлетает в небо и улетает куда-то вдаль. Вижу поселение хасов, вижу разорванную тушу гидры, ну реально кашалот, которого на берег выкинуло. Я в детстве много сказок читал про север и про полярников как они отгоняют песцов от туш китов выброшенных на берег. Смотрю, смотрю, но Ашаны нет, нигде нет. Я волнуюсь всё сильнее.
Вспоминаю, где она ещё может быть и радуюсь. Ну, конечно же, в хижине на вершине скалы. А где же ещё ей приводить себя в порядок. Где ей «чистить пёрышки» в прямом смысле слова. Вспоминаю её запах, и сердце стучится чаще, приятная дрожь наполняет грудь.
Комарик поднимается выше, и залетает в одинокую хижину – пусто, её нигде нет. Где же она?
Открываю глаза. Отпускаю комарика.
- Ашана, - произношу её я вслух. Но в ответ тишина, только болото гудит вокруг. – Ашана! Ашана! – кричу я громче. Ничего.
Я жду её только потому, что должен ждать, потому что обязан. Я надеюсь, что она готовит для меня какой-то сюрприз, потому что если это не так ей придётся долго передо мной краснеть и объясняться за то, что заставила меня столько ждать. Нехорошие мысли подкрадываются ко мне всё ближе.
«А что если она меня кинула», - и острая, как кончик Убийцы Драконов мысль, ранит моё сердце. Что если я больше её никогда не увижу, не смогу обнять и прикоснуться. Мне хочется рыдать, но я держу себя в руках. Я не должен плакать ведь я же сэр Овидий.
Жду уже без надежды её дождаться, а её всё нет и нет. Ловлю второго третьего четвёртого комарика. Облетаю каждый, даже самый затерянный уголок поселения хасов. Ашаны нет, нигде нет. В конце концов, бросаю всё и сам иду в деревню.
- Алкин, Алкин! - издалека кричу вождю.
Он оставляет все свои дела и внимательно на меня смотрит.
- Да, герцог, - отвечает он. Как же быстро он зарубил себе на носу, что я герцог.
- Где Ашана?
- Ашана искала тебя, хотела что-то передать, а потом улетела.
- Куда?
- Не знаю, она не сказала, она же гарпия, кто знает, куда они летают, - пожимает плечами.
- Ладно, - ухожу, ищу Малка.
А тот нашёл себе очередное занятие, сидит у костра и лясы точит. Наверное, свои стишки читает. А здоровенные бойцы хасов с открытыми пастями его слушают. Нашёл, таки свободные уши. Подхожу – как я и думал, стихи. Сколько ему повторять, чтобы больше не писал и не позорился.
- Малк, - зову я его. Не хочу подходить и принимать на себя часть этого позора. – Малк иди сюда!
- Да сэр Овидий, герцог Рикшезианский, победитель гидры и единоличный правитель болот и прибрежных земель, - расшаркивается передо мной.
- Ты меня еще Матерью Драконов назови! - психую я, - Что теперь всегда меня будешь полным титулом называть?
- Да сэр Овидий, герцог Рикшезианский…
- Называй меня просто сэр Овидий это приказ, понял? - обрываю его.
- Так точно сэр Овидий!
- Ладно, давай к сути… ты Ашану не видел? – спрашивая, а у самого руки дрожат.
- Я же предупреждал вас, сэр Овидий, - говорит. – Бедняжка видать по уши влюбилась в вас и наделала глупостей?
«Бедняжка, как же эти мило звучит. Прям елей на душу».
- Нет, - говорю. – Просто не могу её найти. Ты нигде её видел?
- Видел, - отвечает. – Сказала, что будет ждать вас в укромном месте. Давайте проведу вас туда.
«Ну, слава Богу».
- Идём скорей, - говорю, а у самого сердце не на месте.
- Сейчас, сэр Овидий, - Малк подбегает к костру и извиняется перед хасами. Слышу его слова: «Мне нужно идти, меня сэр герцог зовёт». Слышу в ответ: «Возвращайся скорей и прочитай нам что-то из твоего нового». Думаю: «не уж-то и вправду поверил, что кому-то нужны его стихи. Наивный дурачок, жаль его».
Мы с Малком бежим как можно быстрее. Я прямо сгораю от нетерпения, нежели Ашана приготовила сюрприз и заставила меня так долго ждать и мучится. Вот проказница. Схвачу её, прижму к себе, не буду дожидаться, пока Малк уйдёт. Пусть знают все, нам уже нечего скрывать. Мне хочется всему миру рассказать о своих чувствах. Похоже, этим «исчезновением» она только сильнее влюбила меня в себя.
«Ашана, Ашана», - повторяю уже едва не вслух. И сердце радуется.
Выходим на ту же полянку, где я прождал её полдня.
- Здесь, - радостно говорит Малк.
Я похожу к тому месту, где сидел, там же валяется букет вялых болотных цветов, что я для неё собирал. Но её здесь нет.
- А когда ты её видел в последний раз? – спрашиваю.
- Сразу после битвы, когда вы пошли со старейшинами говорить. – Как ни в чём не бывало, отвечает Малк. – Кстати, она просила вам кое-что передать. Так волновалась, влюблённая дурочка.
Он вынимает из своего кармашка острое как сталь перо гарпии и протягивает мне. Я беру его в руки, и сердце сжимается от боли.
«Неужели это прощанье. Нет, нет, я не верю. Ненавижу её». Растерянно смотрю на Малка, готов разрыдаться прямо здесь. Мне сейчас так больно, так больно, сердце как будто умерло в груди, а я будто перестал жить. А может лучше умереть, чем терпеть такую боль, что мечом из груди не вырубишь.
- А больше она ничего не говорила? - из последних сил сдерживаю слёзы.
- Да вроде нет, - как ни в чём не бывало, отвечает Малк. Смотрю на него и вижу, что он понятия не имеет, что со мной сейчас происходит. – Кстати сэр Овидий. Не хотите послушать мой новый стих, может он вам понравится? - И начинает рассказывать:
- Я в бликах солнца ощущаю, твой нежный и пьянящий взор,
В лучах заката помышляю о близости, что не дал Он.
Мы разные с тобой, я знаю. Как море, ветер и огонь.
И лишь в мечтах я дозволяю, увидеть сон, где мы вдвоем.
А в моём сердце так и отдаётся: «Увидеть сон, где мы вдвоём. Мы вдвоём… мы вдвоём только во сне. Мы больше никогда не будем вместе. Я никогда не буду счастлив. Я проживу свою жизнь без любви и света». Я не сдерживаюсь, и слезинка скатывается из моих глаз.
- С вами всё в порядке сэр Овидий. Простите за стих, вижу, что он не нравятся вам до слёз, - искренне извиняется Малк.
- Вошёл вон! – ору на него.
- Простите, простите, - расшаркивается, - больше никогда не буду писать, больше никогда не буду читать вам свои бездарные стихи.
- Ты ещё здесь?! – ору на него, уже не сдерживая слёз.
Он разворачивается и убегает. Не хочет попадаться под горячую руку. В гневе я страшен, готов убить кого угодно.
- Су-у-у-ука! – ору на неё, - проклятая стерва, тварь! Динамщица, на куски порву! – уже не сдерживаю слёз. Как же мне больно. Как больно.
Сижу и жду её до самой ночи, а с ночи до утра сижу и жду. Но она так и не приходит.
Один встречаю рассвет, а рядом лежит мой завядший букет болотных цветов.
Кручу в руках перо Ашаны. Так сложно осознать, что её нет рядом. Только что была, сама ко мне прижималась, шептала что-то на ухо, улыбалась, а теперь её нет. Там на болотах среди ящеров она была со мной в моём сердце, и когда я за снегом на вершину бежал, была, и когда с ящерами дрался. А сейчас на душе пустота, как будто её оттуда вместе с мясом вырвали.
«Никогда не плакал из-за девчонки», - жамкаю перо, пытаюсь разорвать его на несколько кусочков, да только режусь об острые края. Выбрасываю в сухую траву, подальше.
«Возьми себя в руки, ты же мужик, ты же герцог, ты же гидру одолел, - убеждаю себе. – Гарпия, эта тварь ранила меня куда сильнее рикшезианской гидры. Боже как болит в груди. Никогда мне ещё не было так больно». Хватаюсь за сердце, колотит как ненормальное. А в голову приходят только дурные мысли о смерти, как об избавлении.
- Хватит! – ору на себя и луплю себя кулаком в грудь. – Хватит! Забудь её, слышишь? Забудь!
«Доберусь до ближайшего борделя сниму самую дорогу шлюху, такую красивую, что Ашана ей даже в подмётки не будет годиться», - сам себя убеждаю и понимаю, что это невозможно. Её носик, её губки, её волосы, ещё щиколотки.