Ба-бах!
А почему это земля так близко? Да я же так в неё стукнусь сейчас! И через мгновение я лишился сознания.
Добро и зло. Как различить эти два понятия? С зари времён людей мучает этот животрепещущий вопрос. Что же такое добро? Помочь ближнему? Защитить родное государство от захватчиков? Или просто подать на пропитание убогому? Почему каждый человек печётся своей добродетелью, хотя она у всех разная?
В который раз я уже оказался в этом мире чёрного и белого огня? Не помню. Обжигающее пламя справа. Пробирающая до костей тьма слева. И лишь тоненькая нить, ведущая меж ними. Тяжело идти таким путём, лишь один неосторожный шаг, и ты канешь в лету. Аккуратно ступаю по привычной дорожке. В этот раз даётся проще, словно ноги уже успели запомнить нужный мне путь. Иду вперёд, навстречу пылающим алым глазам. Эти глаза, заставляющие тонуть в их силе, в их очарование, в их могуществе. Звон цепей, пробирающийся под корку мозга, прогоняющий все остальные мысли. Они сжимают меня, не позволяя свободно дышать. Но я не обращаю внимания, ведь это лишь досадная помеха на моём пути.
" – Не время спать, идиот, поднимайся, или твой путь закончится костром!"
Толчок в грудь. Меня выбрасывает отсюда. В мир жестокой реальности, где нет места этому простому разделению на чёрное и белое. Хотя… Есть ли оно здесь?
Какое, по-вашему, самое далёкое от идеала пробуждение? От звонка по телефону? Или, быть может, в дверь? Теперь, на мой взгляд – это проснуться с дико гудящей головой, когда тебя несут двое молодцов под локти. Ноги скользят по земле, периодически ударяясь об особо выступающие корни или кочки. Мои глаза открылись, позволив разглядывать тёмную землю. Да, я только и мечтал о таком, конечно же. Попытался шевельнуться. Вроде всё на месте, голова только болит просто жуть. Мир вокруг расплывается, от чего хочется прямо сейчас согнуться пополам и показать свету всё, что я умудрился съесть на ужин. Не знаю уж, сколько меня так тащили куда-то, похоже, что долго. Похоже, мои наимилейшие сопровождающие осознали, что подопечный очнулся, и получив ощутимый тычок в бок я вновь отключился.
– Подготовьте костёр, дети мои. Мы расправимся с еретиками здесь и сейчас.
О ком это он? Уж точно не обо мне. Какой же из меня еретик. Я и в бога-то не верю. Хотя, разве не это ли и есть главный показатель? Но в антихриста я же тоже не верю!
– Есть, ваше преподобие, будет сделано!
И куда они так спешат? Такая замечательная прохлада. Так приятно висеть на чьих-то руках, не прилагая своих усилий для поддержания равновесия. Стоп, это ещё как? После пятой попытки веки, наконец, поддались и услужливо распахнулись. Поначалу взгляд не мог уловить ничего больше неясных теней, что наводило на мысль о том, что я всё ещё сплю и вижу странные и пугающие сны. Но проходит время, и в блёклом свете луны проявляются очертания людей. Двух, трёх, пяти, нет же, почти десяти! Ого, неужели такое количество людей пришло по мою душу? Как лестно. Хм, а разве я был один там? Помню… помню… собака была. Глазки у неё ещё полыхали. И зубки с коготками тоже. И голос ещё был, кажется женский. Шарлотта, ну конечно! Начал ошалело мотать головой в поисках монашки.
– А ну не вертись, грязный отступник!
Чья-то добродушная, не иначе, рука выдала мне ощутимый подзатыльник. Так стало даже лучше. Звёздочки, полетавшие пред взором, осветили окрестности, наконец, позволив мне осмотреть всё. Да, считая держащих меня двоих, целых двенадцать человек. Двенадцать! Из них десять носят мундиры армейской гвардии. А ещё двое, что самое мерзкое, рясы ордена Святой Марии. Вот и влипли же мы.
– Святой отец, этот пришёл в себя.
Меня вновь тыкнули в бок. Как грубо, чёрт возьми. Я не этот! У меня имя есть, болван неотёсанный.
– Что ж, превосходно. Ты слышишь меня, заблудший сын мой? – со мной заговорил один из адептов Святой Марии. Судя по красочности рясы, далеко не из самых последних. Честно, я попытался ответить утвердительно. Но пересохшее горло отказывалось воспроизводить какие либо звуки понятнее, чем хрипение.
– Что ж, вижу, что слышишь. Как же это низко. Вызвать демона в лесу, да к тому же так близко со Святым градом. Да ещё и одну из наших сестёр к этому совратить. Ужасный проступок, просто ужасный. Лишь святой огонь очищения сможет спасти твою заблудшую душу! – священник говорил пафосно, иначе не назовёшь, не иначе как на публику играет, зараза.
– Разве нас не учили прощать ошибки ближнего своего, – с усилием произнёс я. С каждым словом говорить было всё проще и проще.
– Господь судья тебе, заблудший сын мой. Проступки нужно искупать, дабы не совратить на неверный путь других добропорядочных служителей церкви, – бесстрастно парировал лысый священник.
Я украдкой бросил обеспокоенный взгляд на потрёпанную Шарлотту. Вот не повезло же, а.
– О, не волнуйся, заблудший сын мой, – похоже, святой отец заметил мой взгляд, – эта юное дитя не избежит твоей участи. Как же это возможно, столь ярая приверженица Святого учения и пособничать еретику, ай-яй-яй, – лысоголовый с разочарованным выражением на лице покачал головой.
– Она ничего не делала…. она ни в чём не виновата, – попытался вступиться за девушку я.
– Даже если так, – флегматично заметил мой собеседник, – она не помешала злодеянию, что приравнивает её к еретику.
Вот же невезуха. Как же можно было так влипнуть.
– Михаель?.. – хрипло донеслось откуда-то справа.
Я быстро бросил взгляд в ту сторону, и со смешанным чувством облегчения и тревоги, вздохнул. Шарлотта очнулась, и, похоже, была жива и здорова. Пока.
– О, ты решила присоединиться к нашей маленькой ночной беседе, Шарлотта Стендфилд. Какое горе для нашего святого ордена. Ведь епископ доверял тебе, как своей собственной дочери, – монах вновь сокрушённо покачал головой.
– Я здесь по личному приказу его преосвященства! – со слезами в голосе воскликнула девушка.
– Именно поэтому ты обращалась к силе демонов на той лесной поляне? Как же низко ты пала, сестра.
– Что ты здесь делаешь, Михаель. Ведь ты брат южного крыла!
– О, я получил небольшое повышение. Теперь я стою наверху западного крыла ордена Святой Марии, и направляю юные дарования, – монах лучезарно улыбнулся, – мне поручили следить за этой землёй, и каково же было моё удивление, когда один из подчинённых принёс весть о ком-то, столь похожем на тебя, вошедшим в деревню.
– Так это всё из-за того, что епископ поручил это задание мне, а не тебе.
– Замолчи, отступница!
Шлепок. В глазах всё ещё всё плыло, но понять, откуда взялся этот звук, было не трудно.
– Оставь её, шелудивый церковный пёс! – во мне клокотала ярость. Я всегда знал, что церковь лишь прикрывается добродетелью, а сама ведёт свои собственные тайные игры. Но как же это всё же низко. Да они ничем не отличаются от разбойников с большой дороги!
– Закрой свой грязный рот! – воскликнул один из держащих меня солдат, и я вновь удостоился знатной оплеухи.
– Ну, ну, сын мой. Ведь он нужен нам живым. Дабы показать всем не верующим в силу Его. Ведь вы не хотите вновь напортачить, да, дети мои?