— Могу я спросить, есть ли у тебя другие клиенты? Поэтому тебя так трудно забронировать? Я бы виделся с тобой каждый день, если бы мог.
Не уверенная, что еще сказать, я делаю паузу.
— Нет. Других клиентов сейчас нет, — я не хочу признаваться, что у меня никогда не было других клиентов, кроме него. Несмотря на то, что он кажется вполне довольным, прямо сейчас мне слишком нужны его заказы.
Он снова замолкает, и я опираюсь на его поясницу, перемещаясь так, чтобы сесть на его упругую задницу.
— Тогда, могу я видеть тебя чаще? Пожалуйста. Мне нужно больше, — в его голосе столько искренности. Момент такой нежный.
Я чувствую себя неловко. Честно говоря, я бы хотела предложить ему дополнительное время, но мне нужно позаботиться о надлежащем уходе за детьми. Прежде чем я это осознаю — правда вырывается наружу.
— Я не могу.
Его хвост ударяется о мою ногу.
— Почему нет?
— Потому что я еще и мама.
Я жду негативной реакции. Такие парни не хотят знать реальности. Зачем я вообще это сказала? Я должна была поддерживать видимость таинственной и соблазнительной любовницы.
Затем Джаррадек удивляет меня.
— Сколько лет?
— А?
— Сколько лет твоим детям? Если ты не возражаешь, что я спрашиваю.
Я осторожно возобновляю массаж.
— Три и семь.
Низкий рокот исходит из глубины его груди.
— Держу пари, они великолепны. И держу пари, ты отличная мама.
Я качаю головой. Нет никаких причин, почему от его простых слов похвалы у меня сжимается горло и на глаза наворачиваются слезы. Просто я не думаю, что кто-либо когда-либо раньше говорил мне это. Я никогда не осознавала, как сильно мне хотелось, чтобы мне это сказали.
Я смущенно откидываю прядь волос с лица.
— Я не уверена, что это так.
Я продолжаю массаж.
Он берет мою руку, когда я провожу по его плечу. Его большая, теплая ладонь кажется твердой, но не властной.
— Я уверен, что это так.
Он не может этого знать, но слова Джаррадека трогают меня. Я выдавливаю какой-то ответ. Я едва осознаю, что. Но я думаю о том, что он сказал, даже спустя несколько часов после того, как я пришла домой, лежа без сна и уставившись в темный потолок своей спальни.
Я хочу, чтобы эти слова были правдой.
Обычно я боюсь слишком много раздумывать на эту тему. Я избегаю вспоминать все те времена, когда я все еще была с Джеймсом и жалела, что забеременела. Все те разы, когда я жалела, что нас с ним связывает что-то настолько значимое.
Теперь, когда я свободна, я все еще иногда жалею, что сделала это. Вплоть до того момента, когда кто-то из них улыбается, или заставляет меня смеяться, или плачет и нуждается в объятиях. Тогда я знаю, что не имеет значения, с чем мне придется столкнуться, это всегда будет стоить того для меня.
Я только надеюсь, что, оглядываясь назад, они вспомнят эти приятные моменты, а не те, когда я плакала или огрызалась, или забывала что-то, что они хотели в магазине, или готовила один и тот же ужин каждый вечер в течение недели.
Я надеюсь, они не знают, что часть меня все еще жалеет о той девушке, которой я была раньше. Потому что я больше не она.
11
Мел
Шум будит меня, когда еще темно. Я не знаю, который час. Я тру глаза, пытаясь осознать, что это такое.
Еще один звук. Стук. Становится громче.
Затем крик.
Я узнаю этот голос. Узнавание никак не успокаивает страх, который закрадывается мне в душу. О нет.
Джеймс снова стучит в дверь. Тук, тук, тук! Я, пошатываясь, встаю с кровати, накидываю на плечи сброшенный кардиган и, спотыкаясь, иду к двери.
Я замираю. Подождите. Как он нас нашел? Я намеренно не сказала ему наш адрес, и я всегда была очень осторожна, чтобы убедиться, что он не указан ни в каких документах из школы Эльзы, ни в переписке с юристами.
Он знает, что мы здесь, или просто догадывается?
Дрожащей рукой я откидываю волосы с лица. Я не знаю, что делать. Он всего лишь барабанит в дверь. Он не угрожает. На самом деле он никогда не бил меня, даже когда мы жили вместе.
Все было не так. Ему просто нравилось контролировать меня. Контролировать наши деньги, нашу аренду, наших детей. Все.
С этим не вызовешь полицию.
Я все еще стою застывшая, когда из-за угла выглядывает сонный Дэмиан как раз вовремя, чтобы услышать следующий удар.
— Мел! Мел! Открой. Я знаю, что ты там. Открой дверь, — голос Джеймса громкий. Он наверняка разбудит соседей. Они будут сердиться. Они всегда жалуются, что дети слишком шумные.
— Папочка? — маленькое личико Дамиана хмурится; он переводит взгляд с меня на дверь.
— Дэмиан? Дэмиан, скажи своей маме, чтобы она открыла дверь. Мне нужно тебя увидеть.
Черт.
Нет никаких шансов притвориться, что нас сейчас нет дома или что он ошибся адресом. Прижимая глаз к глазку, я мельком вижу красное лицо Джеймса, когда он смотрит на меня.
— Мел, прекрати играть в эти гребаные игры. Я их отец. Я заслуживаю увидеть их.
— Давай не будем делать этого сейчас.
Дэмиан прижимается к моей ноге, не понимая, но чувствуя мое напряжение.
— Могу я позвонить тебе завтра?
— Черта с два. Ты не звонишь. Ты даже не отвечаешь на мои звонки. Впусти меня, черт возьми.
Я ахаю и отстраняюсь, когда он снова колотит в дверь.
Дэмиан начинает хныкать.
— Джеймс, ты его пугаешь. Мы можем просто поговорить позже?
Я хотела бы сказать ему, что, возможно, если бы он платил свои гребаные алименты и не исчезал на несколько месяцев подряд, он смог бы увидеть своих детей. Я не хочу. Я не хочу говорить об этом при Дэмиане. Сейчас он маленький, но уже слишком много понимает.
На заднем плане звучит другой голос. Я слышу бормотание, но не могу разобрать слов. Джеймс перестает барабанить в дверь.
— Там моя семья, и я буду делать то, что я, блядь, хочу. Не указывай мне, что делать!
На этот раз я слышу ответ.
— Послушай, если ты не прекратишь поднимать шум, я вызову полицию, и мне все равно, кто ты. И ты можешь сказать Мел, что я подаю жалобу на шум управляющему зданием. Это смешно.
— Пошел ты! — Джеймс возвращается к стуку в дверь.
Я должна что-то сделать, но что?
В этот момент он снова замолкает, и другой сосед кричит:
— Заткнись, ладно? Я звоню в полицию.
Слышится возня и еще один стук, затем звук шагов.
Я смотрю в глазок, но ничего не вижу.
— Мамочка? — Дэмиан поднимает руки, и я беру его на руки, сажаю на бедро и прижимаю к себе.
— Все в порядке, милый. Все будет в порядке.
Я не могу решить, что делать. Я иду обратно по коридору и в нерешительности останавливаюсь у двери в его комнату. Уже поздно. Он должен спать. Мы все должны спать. Я должна уложить его обратно в постель, но инстинкт кричит мне убираться. Что, если Джеймс вернется? Что, если он каким-то образом проникнет внутрь? Или поднимет еще больше шума, и нас в конечном итоге выселят?
— Детка, найди свою куртку, хорошо?
— Почему, мамочка?
— Пожалуйста, посмотри, сможешь ли ты найти ее, милый.
Когда я заглядываю к Эльзе, она садится, моргает и протирает глаза.
— Кто-то кричал?
Это помогает мне принять решение. Все равно все проснулись. Мы выберемся отсюда, пока у нас есть шанс.
Я складываю кое-какие вещи в рюкзак. Одежду, бутылки с водой, пару игрушек. Все, что могу захватить. Я запихиваю детей в куртки и веду их к окну.
— Мы собираемся сыграть в небольшую игру, хорошо? Она называется «Пожарная подготовка». Пришло время убедиться, что мы все знаем, что делать в случае пожара.
Эльза бросает на меня понимающий взгляд, но подыгрывает. Дэмиан сначала смущен, но когда я открываю окно и выхожу на пожарную лестницу, его маленькие глазки расширяются.
— Ты сказала, что нам никогда не разрешено выходить сюда.
Я киваю.
— Не разрешено. Не без меня, но если начнется пожар, мы должны действовать именно так.