— Могу я? — он указывая кивком головы на мои пижамные штаны.
— Да, — я изо всех сил стараюсь, чтобы мой голос звучал твердо, но я уверена, что он хриплый от желания. Он одним движением стягивает штаны и нижнее белье с бедер, пока я приподнимаюсь, чтобы облегчить ему доступ.
Затем он испускает долгий, прерывистый вздох над моим холмиком, когда я раздвигаю ноги.
— Моя богиня, ты так прекрасна, — его большой палец скользит вверх по внутренней стороне моего бедра и по внешним губам моей киски, как будто он едва осмеливается прикоснуться ко мне.
Когда я не останавливаю его, он повторяет движение. Теплое, плавное удовольствие скользит от его прикосновений вверх по моей ноге к сердцевине.
Джаррадек нежно прикасается ко мне, раздвигая внутренние губы, чтобы собрать влагу из моего влагалища и размазать ее, и я чувствую боль желания. Обычно я бы оценила его нежные прикосновения и трепетную заботу. Но сегодня я изголодалась по чему-нибудь, что немедленно привело бы меня за грань, стерло бы мои мысли и перенесло мой разум куда-нибудь еще.
Садясь, я хватаю его за рог и прижимаю его голову себе между ног.
Он стонет, когда его рот встречается с моей влажной киской, и на мгновение истинное, бездумное блаженство — все, что я чувствую. Затем в дело вступает его длинный, толстый язык, и я дергаюсь и содрогаюсь от интенсивности ощущений. Это не похоже ни на что, чего когда-либо мог достичь человеческий мужчина. Его язык повсюду, раздвигает мою вульву, проникает в меня и приносит мне больше полноты и удовлетворения, чем человеческий член.
Джаррадек проникает глубже в мое лоно, закручивает язык и прижимает его к моим внутренним стенкам. Я вскрикиваю. Мои руки крепко хватаются за твердую костистую поверхность его рогов. Я прижимаюсь к его губам. Затем я несусь в белых водах удовольствия, которые затягивают меня на дно, кружат и выплевывают обратно в поток чувств.
Когда я выныриваю, задыхаясь, я опускаю его голову так, чтобы она на мгновение легла ко мне на живот, пока я отдышусь. Затем я убираю волосы с его лица.
— Молодец, красавчик. Теперь, что тебе нужно? Тебе нужно кончить?
Джаррадек поднимает тяжелую голову, большие карие глаза кажутся серьезными.
— Нет, Моя Леди. Это было для тебя. Только для тебя. Это все, что мне нужно.
Я вглядываюсь в его лицо, долго гадая, правдивы ли его слова, или он просто говорит мне то, что, по его мнению, я хочу услышать. Я не знаю. Я не знаю, от чего мне больше не по себе.
Я не могу сейчас зацикливаться на этом. Мне нужно встать и проверить, как там дети. Со вздохом я переворачиваюсь и опускаю ноги на пол.
Джаррадек опережает меня.
— Я пойду. Сначала прими душ. Расслабься. Я принесу, во что ты сможешь переодеться.
Я не должна, но я принимаю от него еще одно одолжение, хотя уже чувствую себя виноватой за все, что он для меня сделал. Что я за дом, если не могу принять его преданность и поверить, что заслуживаю ее?
Фальшивый, вот какой. Это никогда не было так ясно, как сейчас. Я никогда так сильно не хотела это скрыть. Я не хочу, чтобы он знал, что я мошенница. Что он тратил свои деньги и доверял кому-то, кто этого не заслуживал.
Поэтому я обещаю себе работать усерднее, что и делаю. Точно так же я обещаю себе всякий раз, когда кричу на детей или выполняю работу по уборке в спешке вместо того, чтобы выкладываться по полной. Я обещаю себе, что в следующий раз у меня получится лучше, и я буду усердно работать, чтобы стать лучшим человеком.
Когда я заставляю себя выйти из огромного тропического душа и вытираюсь полотенцем, больше похожим на одеяло, я натягиваю через голову рубашку, которую оставил мне Джаррадек, и закатываю рукава. Пахнет им. Его пряный одеколон и насыщенный мужской аромат теперь навсегда будут ассоциироваться у меня с роскошным дневным сном и плюшевым комфортом.
Я спускаюсь по лестнице босиком и нахожу двух своих детей, развалившихся в самом большом кресле, которое я когда-либо видела. Это кресло размером с два дивана, а сверху разбросано около сотни подушек. Они оба лежат, раскинув руки, и тихо похрапывают в милой детской позе. Бедные малыши. Они измучены. Мы все.
Я подхожу туда, где Джаррадек сидит, хмуро уставившись в свой телефон. Как только он замечает меня, то откладывает его в сторону. Когда я подхожу ближе, он шире разводит колени, и я встаю между ними в интимные объятия, которых не ожидала. Он кладет голову мне на грудь, и хотя его рог впивается мне в бок, я не двигаю его. Это слишком приятно. Я провожу рукой по его волосам.
— Спасибо тебе за сегодняшний день. За все. Я собираюсь разбудить их, и мы поедем к моей сестре.
— Не домой? — он не задает настоящего вопроса. Ему и не нужно.
Я вздыхаю.
— Не домой. Пока нет. Их отец… — я прерываюсь, когда Эльза начинает шевелиться. Как бы я ни ненавидела Джеймса, он все еще их отец. Я стараюсь избегать разговоров о наших отношениях в их присутствии.
Джаррадек кивает, как будто понимает, но как он может? Его жизнь идеальна, как для журнала Vogue.
— Ты позволишь мне отвезти вас туда?
Я отстраняюсь от его манящих объятий, когда Эльза садится.
— Я голодна, — говорит моя дочь.
Джаррадек смеется, и это снимает напряжение у меня в груди.
— Ты позволишь мне снова накормить твоих маленьких солнечных лучиков, а потом отвезти тебя туда?
Я смотрю на него, он улыбается, и что-то происходит между нами.
Наконец, я киваю.
— Мне бы этого хотелось.
15
Джаррадек
Мел бросает на меня долгий взгляд, мягко закрывая пассажирскую дверь. Я вынужден остановить себя, чтобы не выпрыгнуть из машины, затащить ее назад, пристегнуть ремнями и уехать с ней. Ее дети уже бегут по дорожке к входной двери таунхауса, где, по словам Мел, живет ее сестра со своим парнем.
Честно говоря, я удивлен. У меня сложилось впечатление, что Мел испытывала трудности. Не то чтобы она когда-либо показывала это. Но этот район не из тех, где я ожидал найти ее сестру. Здесь живут консервативные избиратели выше среднего класса, которые ожидают, что монстры будут прятаться у них под кроватью, а не баллотироваться в мэры.
Почему ее сестра не проявляет больше заботы о ней?
Я, конечно, знаю ответ. Мел ей не разрешает. Мел слишком горда, чтобы позволить кому-либо заниматься благотворительностью. Честно говоря, я удивлен, что она позволила мне помочь ей так, как сегодня.
От одной мысли об этом у меня начинает болеть место под грудиной. Она даже не исчезает из поля моего зрения, когда я беру телефон и набираю в приложении ЧС.
Бычара: теперь мне будет одиноко без тебя
Она останавливается в дверях, выуживает телефон из сумки, затем оглядывается на меня с хмурым видом, который, я знаю, притворный. Последнее, что я вижу, — соблазнительную блондинку, открывающую дверь. Они все входят. Мел еще раз оглядывается на меня. Выражение ее лица непроницаемо.
Несколько мгновений спустя она отвечает на мое сообщение.
Мел: ты такой обманщик. Тебе понравится гораздо больше, теперь у тебя есть немного тишины и покоя!
Я ухмыляюсь. С сегодняшнего дня у меня куча работы, которую нужно наверстать, но я уже знаю, что собираюсь потратить слишком много времени на разговоры с ней. Такое чувство, что одна из каменных стен между нами каким-то образом рухнула, и я собираюсь сделать все, что в моих силах, чтобы разрушить остальные.
Не уверен, что, черт возьми, я буду делать, когда они будут повержены, но я знаю, что мне это нужно.
Я отвечаю, даже когда выезжаю с улицы и поворачиваю обратно к автостраде.
Бычара: это не так. Я докажу это.
Я улыбаюсь про себя по дороге домой. Я все еще думаю о ее слабом запахе, который щекочет мой нос, и, когда я переступаю порог, аромат витает в самой квартире. Я быстро фотографирую пустую квартиру и отправляю ее.