| The continual strain of this petty warfare was beginning to tell heavily upon his nerves. | Постоянное напряжение этой борьбы начинало заметно сказываться на нервах Артура. |
| Knowing how closely he was watched, and remembering certain dreadful rumours which he had heard of prisoners secretly drugged with belladonna that notes might be taken of their ravings, he gradually became afraid to sleep or eat; and if a mouse ran past him in the night, would start up drenched with cold sweat and quivering with terror, fancying that someone was hiding in the room to listen if he talked in his sleep. | Зная, как зорко за ним наблюдают, и вспоминая страшные рассказы о том, что арестованных опаивают незаметно для них белладонной, чтобы подслушать их бред, он почти перестал есть и спать. Когда ночью мимо его пробегала крыса, он вскакивал в холодном поту, дрожа от ужаса при мысли, что кто-то прячется в камере и подслушивает, не говорит ли он во сне. |
| The gendarmes were evidently trying to entrap him into making some admission which might compromise Bolla; and so great was his fear of slipping, by any inadvertency, into a pitfall, that he was really in danger of doing so through sheer nervousness. | Жандармы явно старались поймать его на слове и уличить Боллу. И страх попасть нечаянно в ловушку был настолько велик, что Артур действительно мог совершить серьезный промах. |
| Bolla's name rang in his ears night and day, interfering even with his devotions, and forcing its way in among the beads of the rosary instead of the name of Mary. | Денно и нощно имя Боллы звучало у него в ушах, не сходило с языка и во время молитвы; он шептал его вместо имени "Мария", перебирая четки. |
| But the worst thing of all was that his religion, like the outer world, seemed to be slipping away from him as the days went by. | Но хуже всего было то, что религиозность с каждым днем как бы уходила от него вместе со всем внешним миром. |
| To this last foothold he clung with feverish tenacity, spending several hours of each day in prayer and meditation; but his thoughts wandered more and more often to Bolla, and the prayers were growing terribly mechanical. | С лихорадочным упорством Артур цеплялся за эту последнюю поддержку, проводя долгие часы в молитвах и покаянных размышлениях. Но мысли его все чаще и чаще возвращались к Болле, и слова молитв он повторял машинально. |
| His greatest comfort was the head warder of the prison. | Огромным утешением для Артура был старший тюремный надзиратель. |
| This was a little old man, fat and bald, who at first had tried his hardest to wear a severe expression. | Этот толстенький лысый старичок сначала изо всех сил старался напустить на себя строгость. |
| Gradually the good nature which peeped out of every dimple in his chubby face conquered his official scruples, and he began carrying messages for the prisoners from cell to cell. | Но добродушие, сквозившее в каждой морщинке его пухлого лица, одержало верх над чувством долга, и скоро он стал передавать записки из одной камеры в другую. |
| One afternoon in the middle of May this warder came into the cell with a face so scowling and gloomy that Arthur looked at him in astonishment. | Как-то днем в середине мая надзиратель вошел к нему с такой мрачной, унылой физиономией, что Артур с удивлением посмотрел на него. |
| "Why, Enrico!" he exclaimed; "what on earth is wrong with you to-day?" | - В чем дело, Энрико? - воскликнул он. - Что с вами сегодня случилось? |
| "Nothing," said Enrico snappishly; and, going up to the pallet, he began pulling off the rug, which was Arthur's property. | - Ничего! - грубо ответил Энрико и, подойдя к койке, рванул с нее плед Артура. |
| "What do you want with my things? | - Зачем вы берете мой плед? |
| Am I to be moved into another cell?" | Разве меня переводят в другую камеру? |
| "No; you're to be let out." | - Нет, вас выпускают. |
| "Let out? | - Выпускают? |
| What--to-day? | Сегодня? |
| For altogether? | Совсем выпускают? |
| Enrico!" | Энрико! |
| In his excitement Arthur had caught hold of the old man's arm. It was angrily wrenched away. | Артур в волнении схватил старика за руку, но тот сердито вырвал ее. |
| "Enrico! What has come to you? | - Энрико, что с вами? |
| Why don't you answer? | Почему вы не отвечаете? |
| Are we all going to be let out?" | Скажите, нас всех выпускают? |
| A contemptuous grunt was the only reply. | В ответ послышалось только презрительное фырканье. |
| "Look here!" Arthur again took hold of the warder's arm, laughing. "It is no use for you to be cross to me, because I'm not going to get offended. | - Полно! - Артур с улыбкой снова взял надзирателя за руку. - Не злитесь на меня, я все равно не обижусь. |
| I want to know about the others." | Скажите лучше, как с остальными? |
| "Which others?" growled Enrico, suddenly laying down the shirt he was folding. "Not Bolla, I suppose?" | - С какими это остальными? - буркнул Энрико, вдруг бросая рубашку Артура, которую он складывал. - Уж не с Боллой ли? |