Когда доклад и последовавшие за ним продолжительные прения окончились и студенты стали расходиться, Артур подошел к Джемме, которая все еще сидела в углу.
— Я провожу вас, Джим. Где вы остановились?
— У Мариетты.
— У старой экономки вашего отца?
— Да, она живет довольно далеко отсюда.
Некоторое время они шли молча. Потом Артур вдруг спросил:
— Сколько вам лет — семнадцать?
— Минуло семнадцать в октябре.
— Я всегда знал, что вы, когда вырастете, не станете, как другие девушки, увлекаться балами и всей подобной чепухой. Джим, дорогая, я так часто думал, будете ли вы в наших рядах!
— То же самое я думала о вас.
— Вы говорили, что Бини давал вам какие-то поручения. А я даже не знал, что вы с ним знакомы.
— Я делала это не для Бини, а для другого.
— Для кого?
— Для того, кто разговаривал со мной сегодня, — для Боллы.
— Вы его хорошо знаете?
В голосе Артура прозвучали ревнивые нотки. Ему был неприятен этот человек. Они соперничали в одном деле, которое комитет «Молодой Италии» в конце концов доверил Болле, считая Артура слишком молодым и неопытным.
— Я знаю его довольно хорошо. Он мне очень нравится. Он жил в Ливорно.
— Знаю… Он уехал туда в ноябре.
— Да, в это время там ждали прибытия пароходов[20]. Как вы думаете, Артур, не надежнее ли ваш дом для такого рода дел? Никому и в голову не придет подозревать семейство богатых судовладельцев. Кроме того, вы всех знаете в доках.
— Тише! Не так громко, дорогая! Значит, литература, прибывшая из Марселя, хранилась у вас?
— Только один день… Но, может быть, мне не следовало говорить вам об этом?
— Почему? Вы ведь знаете, что я член организации. Джемма, дорогая, как я был бы счастлив, если б к нам присоединились вы и… падре!
— Ваш падре! Разве он…
— Нет, убеждения у него иные. Но мне думалось иногда… Я надеялся…
— Артур, но ведь он священник!
— Так что же? В нашей организации есть и священники, Двое из них пишут в газете[21]. Да и что тут такого? Ведь назначение духовенства — вести мир к высшим идеалам и целям, а разве не к этому мы стремимся? В конце концов, это скорее вопрос религии и морали, чем политики. Ведь если люди готовы стать свободными гражданами, никто не может поработить их.
Джемма нахмурилась:
— Мне кажется, Артур, что ваша логика тут немножко хромает. Священник проповедует религиозное учение. Я не вижу, что́ в этом общего со стремлением освободиться от австрийцев.
— Священник — проповедник христианства, а Христос был величайшим революционером.
— Знаете, я говорила о священниках с моим отцом, и он…
— Джемма, ваш отец протестант.
После минутного молчания она смело взглянула ему в глаза:
— Давайте лучше прекратим этот разговор. Вы всегда становитесь нетерпимы, как только речь заходит о протестантах.
— Вовсе нет. Нетерпимость проявляют обычно протестанты, когда говорят о католиках.
— Я думаю иначе. Однако мы уже слишком много спорили об этом, не стоит начинать снова. Как вам понравилась сегодняшняя лекция?
— Очень понравилась, особенно последняя часть. Как хорошо, что он так решительно говорил о необходимости жить для республики, а не только мечтать о ней! Это соответствует учению Христа: «Царство божие внутри нас».
— А мне как раз не понравилась эта часть. Он так много говорил о том, что мы должны думать, чувствовать, какими мы должны быть, но не указал никаких практических путей, не говорил о том, что мы должны делать.
— Наступит время, и у нас будет достаточно дела. Нужно терпение. Великие перевороты не совершаются в один день.
— Чем сложнее задача, тем больше оснований сейчас же приступить к ней. Вы говорите, что нужно подготовить себя к свободе. А кто был лучше подготовлен к ней, чем ваша мать? Разве не ангельская была у нее душа? А к чему привела вся ее доброта? Она была рабой до последнего дня своей жизни. Сколько придирок, сколько оскорблений она вынесла от вашего брата Джеймса и его жены! Не будь у нее такого мягкого сердца и такого терпения, ей бы легче жилось, с ней так не обращались бы. Так и с Италией: для того, кто хочет подняться на защиту своих интересов, вовсе не нужно терпение.
— Джим, дорогая, Италия была бы уже свободна, если бы гнев и страсть могли ее спасти. Не ненависть нужна ей, а любовь.
20
В то время в Ливорно из Марселя шли тайные грузы общества «Молодая Италия» — газета «Молодая Италия», которую Мадзини выпускал в Марселе, политические брошюры и книги.