Щелчок, радужная рябь, как в сломанном сканере.
Чёрная Точка входит в моё сознание, как тогда на мою кухню, садится напротив.
Я вынырнул оттуда через час – сбил с себя маску, сидел, дышал ртом, ждал, когда успокоится пульс. Часы на руке пищали, горели красным ещё пять минут. Потом – жёлтым, потом зелёным. Сперма засыхала на животе, стягивала кожу. Изнанка маски светилась на грязном полу, Чёрная Точка кончала внутри маски, белел след от купальника у неё на косточке, в кухне пахло растворимой лапшой, за окном низкие облака висели над чёрной крышей банка на проспекте, сквозь дыры в облаках даже было видно солнце, несколько розоватых лучей.
Я пошёл в душ, стоял под водой, орал в стену.
Я сделал это. Сделал. Контроль над прошлым. Вот он.
Но были, конечно, нюансы.
12. Славик.
Шариат-эфир
Кафе на нулевом уровне «Дубай-молла» похоже на заблудившуюся в пространстве вертолётную площадку – круглое возвышение посреди огромного торгового центра, вместилища всей роскоши мира.
Из-за столика кафе Славик видит женщин в никабах, они текут вдоль молла живой чёрной рекой, по двое, по трое, семьями: впереди мужчина в белой джалабии, затем дети в разноцветной одежде, позади них – женщины в чёрном.
Они ходят по моллу весь день, с раннего утра. Если прикрыть глаза и посмотреть сквозь ресницы, витрины бутиков сольются в неразличимый песочный фон, а стеклянный потолок будет не отличить от выгоревшего аравийского неба – и тогда медленно и неостановимо плывущие по бесконечному моллу женщины станут похожи на чёрные клубы над горящими нефтяными полями в провинции Дайр-эз-Заур, на чёрные флаги над Алеппо, на дым из труб мобильных крематориев под Ростовом.
Женщины в чёрном идут от дверей к дверям, соединяют нитью чёрной реки парфюмерные бутики и салоны нижнего белья, ювелирные магазины и косметические корнеры. Это их главная работа: примерять, присматриваться, пробовать, покупать, платить – посредницы между деньгами и товаром, деньгами и нефтью, ради них и для них существует этот молл, этот город, это государство, эта часть вселенной.
Копеечная кнопочная «Нокия» на столике дёргается вибросигналом. Славик читает СМС: «Человек придёт через 5».
Через пять значит через пять.
На микрокарте в кармане Славика – ключ доступа к облаку, где хранится восемь часов живого, 3D-секс с настоящими телами, ни в одном бутике «Дубай-молла» такого не найдёшь. Человек придёт через пять – и отведёт Славика к покупателю. Славик передаст ключ, покупатель законнектится в облако, проверит качество товара, подтвердит транзакцию, и всё закончится (в Тай отсюда, прямым рейсом, на следующий день), а вечером Славика привезут в отель, где его будет ждать настоящая женщина. Здесь так принято благодарить за работу, Славик не возражает. В прошлый раз была беженка из Таджикистана, говорила по-русски, они так и проговорили до трёх ночи – рассказала ему всю свою жизнь, потом он заснул.
На панорамном экране над стойкой кафе идёт прямая трансляция: квадратная площадь перед мечетью, пальмы, толпа между пальмами, в центре площади – сколоченная из брёвен конструкция, похожая на плотницкие козлы. Рядом с козлами высокий человек в чёрном балахоне с кривой саблей в руках, сабля выглядит NFT-артефактом из компьютерной игры. К козлам привязан другой человек, замотанный в белое покрывало, правая рука выпростана наружу и лежит на деревянной колоде. Человек в белом часто и глубоко дышит – панорамный экран хорошо передаёт игру теней на ткани. Через несколько секунд человек в чёрном исполнит в прямом эфире приговор шариатского суда – отрубит человеку в белом правую руку.
Нейро в Эмиратах под запретом. В Дубае не встретить яркие постеры и фирменные магазины Morgenshtern. Согласно законам шариата, смотреть нейро, испытывать чужие эмоции, чужое возбуждение и записанный оргазм – колдовство. За колдовство рубят не руки, а головы, обезглавленные тела распинают на косых деревянных крестах и выставляют на площадях в назидание другим. Вместо нейро в Эмиратах используют живых людей – это можно. Самолёты с телами прилетают на вечеринки шейхов. Десятки, сотни тел. Реальность в Эмиратах сделана из мяса и костей – и пахнет нефтью.
Живое в Эмиратах тоже вне закона, но с ним не так строго, как с нейро. За содержимое облачного диска Славик рискует получить триста ударов плетью, их могут растянуть на полгода или на год, смотря как быстро будут заживать раны. Всё ради того, чтобы полторы сотни анонимных пользователей в Берлине, Сиднее, Токио и Нью-Йорке могли ускользнуть ненадолго от всевидящих дронов Комитета Сестёр и подрочить на что-то кроме Morgenshtern’а со встроенным нормативным предписанием о согласии. Ради удовольствия этих пользователей Славик месяцами гоняет по Африке, ищет в барах тела, привозит их в дома на окраинах, куда не забредают туристы и где мало полиции, поит их армейским амфетамином, разведённым в горячем апельсиновом соке, и записывает на 3D-камеру часы живого под лай собачьих стай на улице и гул вонючего кондиционера в углу.