Ещё раз посмотрела фото рыжей уродины. Так вот, как ты выглядела, пока ещё имела голову. Если голос из воспоминаний, приказывающий встать на колени, принадлежал этой, понятно, почему он такой отвратительный.
Пришёл Страш, толкая перед собой столик и я сделала вид, что полностью поглощена изучением снимка. Мужчина потоптался в нерешительности и предложил поужинать. Кажется, уши заложила, ничего не слышу. Столик подтолкнули ближе и потерянно указали на дымящиеся яства. Ой, мошка в глазик попала, нужно протереть глазик.
— Элли, ты чего? — я притворилась воплощением трёх обезьянок. — Ну прости, если я тебя обидел, серьёзно! Элли, я не хотел, честное слово!
— Секса ты, блин, не хотел! — проворчала я. — А ну ка — на колени и целовать даем ручки. Ручки, я сказала! Развратник. Ладно, показывай, какой бурдой ты меня надумал травить.
«Бурда», как и прежде, оказалась очень даже ничего. Нет, ну точно, этот гад так вкусно готовит, чтобы я не могла удержаться и присела на его шедевры. Нужно сделать перерыв. Мы выпили за удачно завершившийся день и тут Страш обратил внимание на фотки, которые я рассматривала перед ужином. Рыжую он изучил без всякого интереса, лишь заметил, что лицо знакомое.
Страш взял в руки фотографию щенка и заулыбался, разглядывая игривую собачку. Перевернул пластиковую карточку и вдруг его брови съехались к переносице. Казалось, мужчина пытается что-то вспомнить. Просиял, похоже вспомнил. И тут же попросил, чтобы я протянула ему правую руку.
Ну, чёрт его знает, зачем — может целовать надумал. Однако, вместо этого он указал значок: «L» на фото.
— Смотри, — Страш коснулся моей кожи. — Твоя татуировка в точности совпадает по форме и размерам.
— Буквы то не зеркальные, — возразила я, досадуя, что сама не замечала совладения.
— Возможно, этого и не требуется. Попробуй просто поднести один значок к другому. Это не может быть обычным совпадением.
Это не было совпадением. И теперь я это осознавала абсолютно точно. Поэтому взята фотографию и очень медленно поднесла к руке. Почему-то стало так страшно, словно я нашла секретную комнату в замке Синей Бороды.
— Ух ты, — сказал Страш с очень странным выражением лица. — Сработало.
Я перевернула пластиковую карточку и посмотрела на изменившуюся картинку. Щенок исчез. Теперь на снимке я видела изображение пары людей. Знакомых людей. Очень близких мне людей.
Мёртвых.
Улыбающийся мужчина стоял у открытой двери белого автомобиля и ветер трепал его густые чёрные волосы. Улыбка предназначалась не фотографу. На руках мужчины сидела девочка, которой на вид было год-полтора (год и четыре месяца, подсказала тьма в голове) и хохотала, подняв розовые ладошки к небу. Рыжие кудри малышки золотом сверкали под ярким солнцем, а зелёные глазки напоминали весёлые изумрудики.
— Ты плачешь, — тихо сказал Страшила. — Может не стоило?
Стоило. Я должна была их вспомнить, потому что часть моего сердца навсегда осталась с мужем и дочкой, когда грузовик на полной скорости сбросил наш автомобиль с трассы и в одночасье убил все мои мечты на счастливую жизнь.
И ещё, теперь я поняла, почему с самого начла лицо Страшилы показалось мне таким знакомым и очень привлекательным. Мой товарищ очень напоминал погибшего мужа. Походил до такой степени, что это сходство казалось воистину невероятным.
Я медленно встала и прижав фото к груди, опустилась на кровать. Внутри было так больно, словно все страдания, накопившиеся за дни потерянной памяти разом, вернулись и принялись терзать меня. Я чувствовала, как их когтистые лапы раздирают грудь и крепко сжимают сердце. Хотелось завыть, но я просто ткнулась лицом в подушку и глухо зарыдала.
Безжизненный манекен, сжатый смятым бортом автомобиля.
Несчастная сломанная кукла в детском креслице.
Почему именно они?
Почему я?
Неужели в этом мире существуют высшие силы, которые ненавидят маленьких детей, весёлых щенков и просто терпеть не могут счастливых людей? Чем мы все перед ними провинились??
Кто-то лёг рядом. Сначала я хотела послать Страша куда подальше, но вдруг поняла, что он — именно то, что мне сейчас нужно. Продолжая сжимать фото, я повернулась к мужчине и ткнулась лицом в его грудь. Он молчал и за это я была ему тысячу раз благодарна. Потом товарищ обнял меня и тогда последние барьеры внутри рухнули, позволив горю вырваться наружу и затопить меня.
Когда боль ушла, осталась лишь звенящая пустота.
И я уснула.
— Привет, — сказал щенок и я различила в его голосе грусть. — Думаю, это — последний раз, когда мы встречаемся. В любом случае.
Я ощутила, как слёзы выступили на глазах. В груди кололо. Когда я попыталась что-то сказать, горло перехватило и получилось выдавить лишь короткий всхлип. Ворона, сидящая на дорожке, насмешливо каркнула, но даже в её насмешливом «Кар» прозвучало сочувствие.
— Очень жаль. — тихо сказал щенок и вздохнул, — что воспоминания, которые ты вернула первыми такие печальные. Прости, но такова жизнь: счастливых моментов в ней значительно меньше. Но они всё же есть.
Ворона вновь каркнула, и я не могла понять, чего больше в её «Кагги-Карр», сарказма или согласия. Оба, и птица, и собачка сегодня выглядели одинаково печальными. Похоже, что наши встречи действительно подошли к завершению. Веселья это не прибавляло.
— Итак, — встряхнулся щенок. — Если ты, как и прежде хочешь вернуть воспоминания, какими бы они ни были, ты должна добраться до конца дорожки.
Я вспомнила последнюю попытку и меня передёрнуло. Молнии, град и разверзающаяся земля. Несмотря на всю боль внутри, я всё же хотела вспомнить прошлую жизнь, но абсолютно не представляла, как пройти через здешний ад. А ведь стоит только сделать первый шаг и тут же начнётся светопреставление.
— Неужели ты не видишь, как я стараюсь? — почти выкрикнула я. — Это же просто нереально!
— Дура! — каркнула ворона и разразилась картавым хохотом.
— Прости, Элли, но она совершенно права, — подтвердил щенок. — Ты воспринимаешь поставленное задание чересчур прямолинейно и не желаешь подумать о вариантах.
— О каких? — я решительно не понимала.
— Задание звучит так: «Пройди до конца дорожки». — очень мягко пояснил пёсик. — Но ведь никто не говорит, что ты обязана идти по дорожке? Ты словно пытаешься карабкаться на неприступную стену, упуская из виду, что длина стены — метр и её можно просто обойти.
Ворона изошла каркающим хохотом. Я осмотрелась: вдоль дорожки из жёлтого кирпича, по обе её стороны тянулись аккуратные тропинки, протоптанные в густой траве. Были они раньше или нет? Кажется, нет…
— Ты хитришь, — сказала я и собачка склонила голову, пряча взгляд. — Эти тропинки появились только сейчас. И только сейчас ты решил мне про них сказать. Потому что… Потому что я открыла фотографию, так?
— Мы оставляем ключи от дверей и иногда забываем, где. Поэтому приходится оставлять заметки, помогающие вспомнить. Иначе ты будешь ломать неприступные замки и засовы. Ты сделала свой выбор?
Я сошла с жёлтой дороги и листья тихо шуршали под сандалиями. Подошва одного отклеилась и туда набились травинки с камешками. Солнце пробивало лучами щит древесных крон и крохотными зайчиками скакало вокруг. Щенок бежал рядом и смешно размахивая длинными ушами заливисто лаял на облезлую ворону, торопливо скачущую впереди. Хотелось целую вечность иди вот так вот вперёд, подставляя лицо тёплому ветру и слушать весёлое гавканье.
К сожалению, все дороги заканчиваются.
Как ни странно, но когда я добралась до места, где дорога из жёлтого кирпича исчезала в колючем кустарнике, мои спутники оказались впереди. Они сидели рядом и внимательно смотрели на меня. Ветер стих, солнце спряталось за облаками, а звуки исчезли.
В наступившей тишине зверьки поочерёдно сказали:
— Делай выбор, — каркнула ворона, — выбор — нет?