- Спасибо, сестрёнка… - тихо поблагодарил я и чисто механически, чтобы отвлечься от бушующих в душе переживаний, продолжил. – Волосы… в доме трое, не должны они…
- Это ты мне говоришь? - горько усмехнулась Катришка. - Только у амулета иное мнение. Да и вообще, разве они подействовали? Если не считать того, что с того света тебя вернули…
- Спасибо… я на самом деле умирал, без дураков.
- Я видела. Ты был мёртв. Мама прибежала, заохала и я только тогда осознала, только тогда меня проняло, только тогда заревела белугой.
Я промолчал. О чём говорить? Дурак я… наверное. Душевная буря постепенно утихомиривалась, но накатывалась, нарастая, новая волна, паническая, - приходило полноценное осознание того, что я чуть не погиб. Да чего там! Я, мать его, умирал!
- Петь, а ты когда успел вазу почистить? – спросила вдруг Катришка.
- Что? – переспросил я, не понимая. Какая такая ваза, когда я еле выжил!
- Обернись и посмотри на стол.
Я нехотя обернулся. И обомлел.
На поверхности компьютерной мебели рядом с закрытым ноутбуком и открытой шкатулкой из-под липких волос Афродиты сверкал блестящий и гордый, как новенький самовар, алтарь забытого бога. Точнее, как я убедился, богов. Чётко выделился орнамент – ободочный узор из ломано-клиновидных линий без намёка на буквы или иероглифы; исполненный небрежно, будто ребёнок зубилом баловался. Да и сама медная посудина была далека от штампованного совершенства – оставаясь кривоватой, местами помятой. Зато, несмотря на угадывающуюся древность, выглядела заново родившейся и, готов поспорить, источающей презрение ко всему, ко всем скопом и к каждому лично.
Разгонявшаяся буря паники тормознулась и быстро раскрутилась назад. Это что? Я тяжело поднялся и подошёл к столу. Из-за плеча любопытно выглядывала Катришка.
- Ой! – воскликнула. – И браслет новый!
В алтаре, плетённый орнаментом один-в-один как на ободе вазы, без намёка на застёжку, переливаясь лаковой кожей песочного цвета, возлежал браслет с крупной пуговицей янтаря, закреплённой в ремённых прядях неведомо каким образом.
Я достал амулет и легко надел его на правое запястье, не расстёгивая, не растягивая.
- Ух, ты, как мои волосы! – прокомментировала сестрёнка, продемонстрировав один свой ремешок. – Ты крут, братец, - заключила она.
- Знаю… - задумчиво подтвердил я и стал прибирать стол, складывая алтарь и пустую шкатулку в разные выдвижные ящики.
- Объяснения последуют? – поинтересовалась она.
- Нет, - ответил лаконично.
- Тогда я к себе. Надеюсь на продолжение приятного сна, где крутой как яйцо мамонта брат всё мне рассказывает… ладно, иду. Не благодари за спасение жизни, не стоит… - всё-таки она обиделась, справедливо рассчитывая на разъяснения. Но потом, завтра. Мне бы самому разобраться.
Вместо сна я зашёл к старухе. Надеюсь, мы выжили вместе.
Глава 16
Старушка не просто выжила, она, как мне показалось, расцвела, как одуванчик весной. Даже натянутый на череп пергамент, заменяющей ведьме лицо, вроде как набух, посвежел и оттенком стал напоминать тот самый неубиваемый сорняк.
- Жив, Митрофан? – задала риторический вопрос.
- А ты, как вижу, тоже цветёшь и пахнешь? Что это было? – не стал я тянуть.
- Жертвоприношение светлым богам на тёмном алтаре. Чего непонятного? Свинья везде грязь найдёт, как что я не удивлена.
- Но ведь получилось!
- Разве? – ядовито прошипела старуха. – А кто четверть часа бездыханным валялся? А если бы в доме не было амулета самой богини с его хозяйкой? А если бы я вместе с тобой подохла, как ты надеялся и чем меня неоднократно шантажировал?
- Да ладно тебе, если бы, да ка бы!
- Ты тут не ладкай! – рявкнула вдруг старуха. – Именем моим древним не прикрывайся, щенок. Ты в такие сферы от глупости и наглости полез, зная о молитвах, о жертвоприношениях, о назначении алтарей столько же, сколько таракан знает о тапке, который его прихлопывает. Я в своё время смотреть на чужие алтари опасалась, а ты…