Захотелось сесть и писать тут же. За столиком Людовика какого-то там, за которым тот самый Людовик, написал не одно сокровенное письмо своим фавориткам…
– Да, – сказал Крестов. – Наверное, вы правы. «Озарение», – это именно то, что мне сейчас нужно.
«Но что, если не хватит денег?», – вдруг подумал Крестов, холодея. Он, конечно, взял с собой некоторую сумму, но кто его знает, ситуация вообще не была похожа на стандартную, обычную, вроде похода в булочную, поэтому ему вдруг стало совершенно очевидно: денег не хватит.
Что-то должно было пойти не так, не может озарение запросто продаваться, пусть даже и в антикварной лавке, торгующей столиками французских королей. Ему банально не хватит денег и на этом все завершится конфузом, виноватым выражением лица, потными от стыда и неудобства руками и сильным сердцебиением, которое, впрочем, уже возникло: Крестов краем глаза увидел ценник на столике Людовика. За десять жизней Крестов не заработает даже на одну ножку от этого пусть и красивого, но все же куска дерева.
Заметив его реакцию, продавец опустил руку под стол и достал коробочку, обитую дорогим черным бархатом, почти квадратную, размерами чуть больше кубик-рубика.
Он положил ее на стол перед Крестовым, записал что-то в журнал и сказал:
– Ну, забирайте, «Озарение» теперь ваше.
– Как это, мое? – спросил Крестов, холодея. «Может быть там какой-нибудь радиоактивный металл, или наркотик, а его используют как перевозчика или того хуже – подопытного кролика…», – подумал он, а сам робко спросил: – А деньги?
– Озарение не продается, друг мой, – сказал продавец. – У данного товара нет цены, поэтому мы не можем его продать. Только по рекомендациям.
Крестов так испугался, что у него потекла струйка пота ровно по позвоночнику вертикально вниз, стекла в штаны и продолжила путь между ягодицами, отчего стало еще хуже.
– Нет, но… – «с другой стороны, – подсказал внутренний голос, – ты забыл про Алика. Алик жив, здоров, счастлив и по нему не скажешь, что он наркоман или объелся полония. А, да! Алик написал книгу. И не одну. И все они – бестселлеры». – Да, – сказал Крестов продавцу довольно двусмысленно.
Все же ценник на Людовика завораживал. Может быть, Людовик ел на этом столе бутерброд и понятия не имел, что он такой дорогой. Или занимался любовью с королевой. Все равно – дорогой. Даже, если любовью.
Время приближалось к закрытию. Магазин пустовал, ни одного человека в этом момент не прогуливалось по его холодному мраморному полу.
– Хорошо, – сказал Крестов, обращаясь к продавцу. – Даже и не знаю, как вас благодарить. Это просто чудо, мне так давно не хватало именно этого чувства озарения… я уже забыл, что это такое!
Продавец улыбнулся опять.
– Благодарите Алика.
– Да, – сказал Крестов. – Алика. Но вам тоже большое спасибо!
– Не стоит благодарности, я просто обычный продавец. – С этими словами, он завернул куб в плотную пергаментную бумагу, затем положил его в фирменный пакет на котором сияли золотые буквы: «ОЗАРЕНИЕ НЕМИНУЕМО».
«Неминуемо» – прошептал Крестов, смакуя это слово на вкус. От него веяло как громогласными овациями на вручении Нобеля, так и чем-то холодным, вечным, обреченным… он попрощался с продавцом и словно во сне вышел из магазина. Тяжелая дверь почти закрылась за ним, когда он вспомнил нечто важное и резко повернувшись, сунул ногу, не давая двери захлопнуться совсем:
– А как же этим пользоваться? – крикнул он продавцу сквозь пустынный зал.
– Придете домой, разберетесь, – ответил тот, щурясь. – Инструкция в коробке.
– Хорошо, – сказал Крестов и внезапно отпустившая его тревога чудесным образом превратилась в попутный ветер эйфории, который и понес Крестова на своих легких весенних крыльях домой. Он не чувствовал ни обычной усталости, ни привычного раздражения, каждый шаг приближал его к осуществлению заветной цели. «Что же там может быть?!» – думал он, перепрыгивая через лужи, словно ему семнадцать лет.
Жену Крестова звали Эльза, и рассказ его по такому случаю назывался просто, но не без трепетного напоминания о великом земляке его дорогой супруги, да-да, «Fur Elise», или в переводе – «К Эльзе». И, хотя жена его давным-давно потеряла связь с исторической родиной, гений Бетховена не давал Крестову покоя.
По пути Крестов заскочил в магазин и зачем-то купил бутылку шампанского, хотя совсем не пил. То ли предчувствовал торжество, то ли таким образом надеялся задобрить неосязаемое, но такое реальное божество вдохновения. Кто его знает, что ему нужно, но на всякий случай, пусть будет, хуже точно никому не станет: если придется отметить окончание труда, то однозначно пригодится.