— Мечтаете? — протянул высокий Алексею большую жилистую руку. — Будем знакомы — начальник шахты Звенигора. А это наш парторг Коренев Владимир Михайлович. Пришли проведать, посмотреть, как устроились. Ну что ж, отдыхать тут можно. — Окидывая взглядом комнату, добавил: — а работать нельзя... Устроим. У нас жилья хватает. Теперь, как поступил на шахту человек, сразу комнату даем... Разбогатели!
Парторг молча, немного раскачиваясь, подошел к Алексею, крепко пожал руку, спокойно и внимательно смотря прямо в глаза.
— Мы уже думали, что вы в область подались, — усаживаясь на стул, продолжал Звенигора.— А я только вернулся, мне говорят: изобретатель приехал. Вот с парторгом и решили проведать вас. Не помешали?
Глядя на начальника шахты, Алексей повеселел. Был в этом уже пожилом человеке юношеский задор.
— Мне тут на днях Яков Иванович такой бенефис из-за вашей машины устроил, смеясь рассказывал Звенигора. — Вы нашего управляющего, Черкасова, не знаете? Узнаете. Это личность замечательная! — Звенигора поднялся со стула и, подражая Черкасову, отдуваясь, стал ходить по комнате, поглаживая живот: — «Ты, товарищ Звенигора, еще молодой хозяйственник. Тебя еще жареный петух не клевал. Зачем ты на испытание «Скол» принял? Ты мне одну лаву без ножа зарезал! Вы все меня посадить хотите. Не хочешь признавать своей ошибки сейчас — признаешь потом, да уж поздно будет». — Звенигора снова уселся за стол. — А вы хотите вокруг огня, Яков Иванович, ходить и спину не опалить?.. Я тех людей, кто ошибок не делает, не уважаю. Как закричит: «Ты, значит, право на ошибку защищаешь? Это для всякой шантрапы лазейка». А для меня, если человек никогда не ошибался, ни черта не стоит, значит — либо не делал ничего, либо ни разу не дерзнул свое найти, все за чужим умом прятался. Я бы таких непогрешимых ни к руководству, ни на какую живую работу не допускал. Сиди в канцелярии, подшивай исходо-входящие.
«Кажется, с ним легко будет работать», — подумал Алексей.
— Яков Иванович стал со мной после этого тихосенько разговаривать, — продолжал Звенигора. — Он всегда, когда злится, почти шепотком говорит. «Ты не думай, что я против новой техники. Но не так нужно вести испытания. Опытные машины — на экспериментальную шахту». А я слушаю его и думаю: пой, пой, Яков Иванович, план-то мне план, да я над планом пан. А тебя другое раздирает: как так я без твоего ведома на испытания согласился!..
Звенигора стал расспрашивать Алексея о машине, об испытаниях ее на «Капитальной».
Алексей почувствовал в нем человека, любящего горное дело, и, разложив чертежи «Скола», пояснял, как будет действовать машина.
— Сколько же рабочих останется в лаве? — спросил Коренев. — Только четыре! Машинист с помощником и два крепильщика. Здорово! — Карие глаза его жарко блестели. — Значит, высвободим пятнадцать человек в каждой смене... Как ты думаешь, Кирилл Ильич, освоим мы эту умную машину? — обратился он к начальнику шахты.
— Не освоим, так нас нужно с шахты прогнать взашей, Владимир Михайлович, — серьезно заявил Звенигора. — Куда мы тогда, к черту, годимся? Это же только с «Капитальной» могли ее легко отпустить. А я бы ее запер в лаве и часовых выставил... И конструктора бы тоже запер — никуда не отпустил бы... Организовать испытания нужно, Владимир Михайлович, так, чтобы все сказали о глубокинцах: умели молотком рубить, сумели и машину приручить. Именно приручить — объездить, как коня объезжают... Вам, товарищ конструктор, мы такие права предоставим, что каждое ваше слово законом будет. Народ у нас дружный, партийная организация боевая.
Парторг сидел, склонясь над схемой «Скола», о чем-то думал, делая заметки на листе бумаги.
— Это ничего, что я выписываю кое-какие данные? — вопросительно взглянул он на Алексея.
— Я вам синьку дам, у меня есть запасные..
— Знаете, привык продумать иногда с карандашиком на досуге какую-нибудь новинку, — объяснил свое любопытство Коренев. — Интересная машина ваш «Скол». А когда на интересные вещи смотришь, интересные мысли рождаются. От вашей машины таким хорошим — завтрашним днем повеяло. Всего четыре человека в лаве останутся! Потом и этих четырех в штрек подымем... Так ведь? Нам теперь не остановиться. — Он произносил слова неторопливо, но с такой убежденностью, будто уже давно был знаком и с замыслами, и с исканиями Алексея. — Пришло время дать человеку машину на любой работе.
Сколько времени прошло с тех пор, как началась эта бесхитростная беседа? Не больше получаса. А Алексею казалось, что он хорошо знаком с Звенигорой и Кореневым. Давно уже нужно было встретиться с ними, поделиться своими замыслами. Запросто стал рассказывать, над чем будет работать, если успешно закончатся испытания «Скола», заговорил о программе, подсказанной Верхотуровым. Вывести всех людей из лавы — его затаенная мечта.