Стихия тверди, выведенная из извечного покоя, не менее опасна, чем стихия моря. Подобно тому, как романтика моря манит к себе людей, так горняков увлекает романтика борьбы со стихией тверди...
Звенигора вдруг останавливался и ласково, как живую, поглаживал опорную железобетонную балку:
— Второй год стоит — сила! На ней сотни тонн лежат... А раньше мучились: там сдавило, там перекосило, там завалило. Несколько лет назад Никита Сергеевич Хрущев на областном совещании услыхал жалобы на плохое крепление и пристыдил: «До каких пор вы будете все соломинками скалы подпирать — везде бетон уже внедрили, пытливые люди методику этого дела создали. А у вас все на деревянных стойках...» После этого стали мы железобетонные опоры ставить. Вечные! Штат крепильщиков в пять раз сократили...
В тупике, освещенном прожектором, стоял состав порожних вагонеток. Люковой приподнимал задвижку деревянного закрома у конца лавы, и в подкатившие вагонетки с грохотом врывался поток угля.
— А дальше хоть не води! — вздохнул Звенигора. — Стыдно! Все механизировали, а в лаве долбим уголек отбойным молотком...
Сквозь какую-то щель они пролезли в лаву. Угольный пласт залегал почти вертикально, между известняками и песчаниками.
Алексею, сотни дней проведшему в горных выработках, эта показалась особенно душной, темной, узкой. По диагонали в сажевой мгле мерцали большие светляки почти на равном удалении один от другого — лампы шахтеров, работающих за уступами пласта. То, что пласт разрабатывали не ровным фронтом, а уступами, обеспечивало безопасность шахтеров — они были укрыты за стенкой уступа от глыб и кусков угля, летевших из-под отбойных молотков из верхней части лавы. Полулежа, упираясь ногами в стойки, работали забойщики.
— Воздух дают, Бородай? — голос Звенигоры зааукал в темной глубине.
Забойщик выключил отбойный молоток, повернулся к начальнику шахты.
— С перебоями, Кирилл Ильич. Наверное, где-то утечка.
— Какая утечка? Мощностей не хватает. Компрессор дополнительный нужно устанавливать.
Алексей смотрел на забойщика, на угловатое лицо, запорошенное угольной пылью. Зубы Бородая ослепительно сверкали, глаза были необычно большими и яркими.
Бородай снова нажал на пуск отбойного молотка. Пика стала вгрызаться в пласт, откалывая большие куски.
Под ярким до меловой белизны светом аккумуляторной лампы уголь сверкал, переливался мириадами мельчайших граней, казалось, будто на рештаки падают камни, покрытые алмазной пылью. Молодой забойщик работал не спеша, но легко. Он как бы распарывал пикой отбойного молотка какой-то шов, скреплявший слои пласта.
— Здорово находит кливаж! — сказал Алексей Звенигоре.
— Глаза, как линзы микроскопа, — согласился Звенигора. — Первой руки мастер!
Бородай на минуту прекратил отбойку угля, посмотрел на начальника шахты, на незнакомца, снова нажал на спусковую кнопку. Еще быстрее посыпались глыбы на рештак. Забойщик вел пику уверенно по кливажу, едва заметной полоске, тому следу, что остался от древнейшей поры, когда под исполинским прессом пород сжимались стволы деревьев, погребенных океаном, превращаясь в тонкий слой угля. Умение находить кливаж было одним из главных в профессиональной выучке забойщика, тогда начинали действовать внутренние силы пласта, разрушение его облегчалось, пика молотка выводила эти силы из состояния покоя.
Из лавы Звенигора и Алексей поднялись в вентиляционный штрек, присели на свежевыструганные доски.
Здесь, в недрах земли, в щели между пластами, было особенно приятно вдыхать запах сосновой смолы.
— Прямо на поляне в бору! — произнес Звенигора. — Такой бы воздух в лаву подавать к месту работы... Думаете, фантазия? Станем побогаче — будем лесной воздух для шахтеров вырабатывать... — Он помолчал, к чему-то прислушиваясь. Из густой темноты доносился глуховатый, как шум воды на мельничном ставу, отзвук работы каких-то механизмов. — Проходчики трудятся, разбуривают породу. Третьи сутки грызут. Наскочили на красноватый песчаник и никак не пробьем... Вот эту лаву, по которой лезли мы, для вашей машины отведем. Сегодня заходите ко мне домой — пообедаем, план набросаем, что будем делать. Это же красота — все уступы срезать и людей вывести из духоты и мрака. — Чувствовалось, что начальника шахты всерьез увлекают предстоящие испытания. — Давно прошу комбинат: дайте любую машину. Не век же мы «ручниками» будем. Один ответ — нет. А она, оказывается, есть, существует! Вы бы сразу с ней к нам. Мы бы давно окрестили и в люди пустили.