— Сегодня у нас наряд необычный, — сказал Коренев, — сегодня не только смена, а вся шахта, весь коллектив наш будет принимать наряд на испытание техники будущего. К нам приехал изобретатель машины для разработки крутопадающих пластов...
Волна воздуха прошла по залу от дружных аплодисментов.
Алексей взошел на помост. Никогда он еще не испытывал такого смешанного чувства приподнятости и неловкости. Сотни взглядов вопросительно, дружелюбно, но вместе с тем с ласковой строгостью смотрели на него в упор. Нужно было рассказать о «Сколе» просто, ясно, искренне.
— Алексей Прокофьевич расскажет нам о своей машине, — сказал парторг и вместе с Звенигорой сел на свободные стулья в первом ряду.
Алексей окинул взглядом и сидевших впереди пожилых, сосредоточенных шахтеров, и стоявших за дальними скамьями молодых, и техников, собравшихся возле кабинки главного инженера. Хотя он не знал никого, кроме начальника шахты и парторга, но сразу почувствовал себя в родной семье, как в комсомольские годы на родной шахте «Кочегарке».
Многие шахтеры были удивительно похожи на тех, кого он знал на родном руднике. Вот тот, пожилой крепильщик с крутым лбом, хмурым взглядом, широкоскулый, напоминал его первого наставника электрослесаря Калинычева, а высокий, плечистый забойщик казался двойником прославленного Никиты Изотова.
Алексей начал свой рассказ ломким, пересохшим голосом.
Но внимание аудитории успокоило Алексея. Он откровенно рассказывал о своих неудачах на «Капитальной», о том, что мнение некоторых авторитетов обрекло его изобретение на полную неудачу. Горечью были пронизаны слова об этом. Он видел, как хмурились лица стариков, как строгими становились лица молодых. И уже не стесняясь, он просил товарищеской помощи шахтерского коллектива.
— Нужна ваша помощь. Судьбу машины решат испытания — испытывать будем в самых трудных условиях. Без вашей помощи никак не обойтись. Я уверен, что может она работать безотказно, избавить людей от ручного труда на пластах крутого падения.
Сойдя с трибуны, он встал у стены под широким окном. Густо сочился синеватый свет. Поскрипывали под ветерком фрамуги.
Снова на помост взошел парторг.
— Серьезная задача, товарищи. Как знаете, испытывать машину — дело сложное, трудное, хлопотное. Без охоты испытывать — только замысел губить. Вот тут и рождается производственный риск. Нужно пораздумать, как, где вести испытания, на каком участке. Кому слово? — Сразу несколько рук взметнулось в разных концах «нарядной». — Ого! Заговорила громада. Значит, близкое дело!.. Микола Петрович Шаруда. Редкий гость на этом месте, — добавил он, когда Шаруда уже взошел на трибуну.
— Машину будем испытывать — это уже министр решил. И мы с ним согласны, — грудным голосом произнес Шаруда. Он взглядом обвел всех. — Не найдется же ни одного настоящего шахтера, шоб против машины был. Так?.. — В зале одобрительно загудели. Микола Петрович пристукнул кулаком. — Так! — Шаруда улыбнулся и продолжал: — Як бы мне сказали: рубай каждый день по две смены, шоб только машина була доведена до ладу, я б год так проработал. И про отдых не вспомнил бы. — Он сошел с трибуны и обеими ладонями сжал руку Алексея.
— Значит, одну лаву со счета сбрасывай, — негромко, но четко произнес кто-то в зале, — на испытаниях уголька по плану не жди. Передать бы ее на опытную шахту.
— Голосовать кто за, кто против не будем, — поднимаясь со стула и оборачиваясь лицом к шахтерам, пояснил Звенигора. — Есть приказ министра — наше дело с честью его выполнить. А сейчас мы, так сказать, торжественно изобретателя в свой дом принимаем. Как испытания проводить, это мы еще не один раз обмозгуем.
— Испытывать надо. А что одна лава выйдет из строя, подумаешь, беда! — загремел с места, не ожидая слова, бригадир второго участка Матвей Саньков. Тот, что походил на Никиту Изотова. — Это зачин важный! На весь мир зачин. Испытаем, а потом и объявим: вот, господа Морганы, моргайте, шоб вам повылазило, чего советские шахтеры достигли, шо изобрели: сама рубит, сама валит, сама в вагон погружает. Тут и обсуждать нечего.
Алексей встретился взглядом с Звенигорой. Начальник шахты, улыбаясь глазами, кивнул головой в сторону зала: хорошо, мол, принимают.
— Значит, товарища Заярного зачисляем в наш курень славной сечи шахтерской? — уверенно сказал парторг. — Голосовать не будем! А помогать будем по-шахтерски — и поддержкой, и доброй критикой, и ладным советом. Думаю, наш изобретатель пенять не станет на нас за то, что будем говорить так, как совесть и опыт подсказывают.