— Интересно? — спросил Верхотуров, входя в кабинет, показывая взглядом на стойку. — Редкостная штука. Из Кузбасса прислали...
— Высекли из угля?
— Горное давление сработало. Силища. В уголь превратило, — восхищенно произнес Верхотуров. — Вот вам и наглядный метаморфизм древесины — сразу из дерева уголек. Пятьсот тонн на квадратный сантиметр — не меньше. Большое зерно в этой случайности. Может быть, научимся когда-нибудь уголь из дерева прессовать... Садитесь. И условимся — знакомы мы с вами, ну, скажем, лет двадцать. А потому без всяких стеснений и деликатностей.
Академик подошел к двери в соседнюю комнату.
— Даша, — позвал он негромко. — У меня Дарья Николаевна первый консультант, — пояснил Верхотуров. — Ей еще профессор Бокий говорил, что она горное дело на три с плюсом знает, а самому себе Борис Иванович четыре ставил, и то только в хорошем настроении. Чертежи захватили? Чудесно. Ну, давайте, выкладывайте. Почитаем... По-чи-таем...
Верхотуров надел очки, развернул на письменном столе общий чертеж машины, поданный Алексеем. Алексей стоял, следя за его взглядом, жестами, как перед экзаменатором. Для него Верхотуров был живым классиком горного дела. Много отраслей добычи полезных ископаемых были связаны с именем академика. Один из основателей горной науки, он прославился своими расчетами горных машин, по его формулам конструировались первые врубовки, углепогрузочные машины, шахтные конвейеры.
Вошла женщина, та, что открывала Алексею дверь, а за нею — работница с подносом. Они накрыли стол возле окна.
— Ну, прошу, — отложил в сторону чертеж Верхотуров. — Мне покрепче, Даша... Интересную машину вы задумали, — беря Алексея под руку, подводя к чайному столу, говорил академик, — что же вас натолкнуло на искус сотворить?..
Сама собой исчезла связанность. Алексей чувствовал себя так, будто в самом деле десятилетия был знаком с гостеприимными хозяевами и не раз бывал в этом кабинете, гостевал за этим столом. Он стал непринужденно рассказывать о своей работе на шахте, первых поисках, успехах и неудачах.
После института весной 1940 года Алексея направили в Лисичанск, старейший горняцкий город Донбасса, на должность начальника участка шахты.
Здесь добывали уголь отбойными молотками из пластов крутого падения. Участок Алексея был самым отдаленным. Сжатый воздух просачивался в трубопроводах, терял упругость, к отбойным молоткам доходил вялым. Порою пики молотков лишь царапали пласт.
Быт лисичанских шахтеров мало чем отличался от быта горловских. И их беседы перед сменой, где-нибудь в «нарядной» или в садике, у конторы, были похожи на беседы горловчан. Среди многих забот шахтеров главной была забота о машинах, о том, чтобы люди избавились от тяжелого физического труда. Горняки мечтали о дне, когда из шахты навсегда уйдут забойщики, бурильщики, лесогоны.
Эти разговоры воскресили у Алексея студенческие замыслы — сконструировать универсальную машину для зарубки и выемки угля на крутопадающих пластах. Он стал доискиваться, когда и где велись исследовательские работы в этой области. Все ограничивалось задачей применить врубовую машину, образующую вруб — щель в основании пласта. Трудно было управлять тяжелой машиной, спускаемой к забоям почти отвесно. Лопались удерживающие ее канаты. И уголь затем приходилось отбивать вручную.
Алексей перечитал все, что отыскал в шахтерской библиотеке по технике угледобычи. Ни один автор не давал ответа на вопросы, которые волновали Алексея. Но в юности хорошо мечтается, четко, остро чувствуется новое...
Начались искания. Они захватили его, на работе он думал только о том, как бы скорее подняться из шахты, чтобы продолжить расчеты. Он был настойчив и терпелив, как садовник. Наблюдать за работой шахтеров, их приемами — стало его страстью. В движениях людей он отыскивал формы движения деталей будущей машины. Он набрасывал схемы, эскизы строгальных параллелей, фрезерных дисков, скольных клевак. Машины, по замыслам, замечательно вынимали и сбрасывали на конвейер уголь. Каждой управлял только один человек. Но все эти не воплощенные в металл машины страдали одним убийственным недостатком — они были тяжелы: для подъема их и передвижения потребовались бы мощные моторы, сложные передаточные механизмы.
Алексей беспощадно перечеркивал все наброски.
Однажды он обнаружил, что на самом верхнем уступе забоя крепежные стойки были расставлены не по техническим расчетам. И горное давление раздробило, как стекло, метровый пласт угля; он весь покрылся причудливой вязью трещин. Забойщики еле касались поверхности угля пиками молотков — и отрывали целые глыбы. За людей работал тот горный отжим, о котором он столько слыхал. «Да ведь не нужно машину заставлять рубить или резать уголь! Нужно использовать горное давление, сделать его послушным, покорным воле людей. Направить всю эту могучую силу тяжести лежащих над углем известняков, глин, сланцев на дробление угля. Ведь это готовый пресс с давлением в сотни тонн... А потом останется только скалывать раздавленный уголь».