Алексей незаметно для себя пристрастился к цветоводству. Приходя с шахты, он приводил в порядок клумбы, выпалывал сорняки, поливал рассаду.
Вот и сейчас Алексей осторожно рыхлил пальцами землю вокруг рассады.
— Как дела, товарищ цветовод? — раздался над самым ухом голос Коренева. Алексей не заметил, когда во двор вошел парторг.
В последнее время Алексей часто виделся с Владимиром Михайловичем, запросто заходил к нему в партком. Коренев почти ежедневно бывал у монтажников «Скола».
— Не видел еще? — спросил парторг, подавая Алексею свежий номер журнала «Вопросы механизации». — Не будешь теперь утверждать, что о тебе в Москве не помнят.
Алексей стал просматривать журнал.
— В редакции, оказывается, уже осведомлены, что есть такая машина — «Скол», — подсказал Коренев. — Посмотри, что в передовой пишут: «В качестве примера необдуманного расходования средств на всяческие необоснованные эксперименты приведем случай со строительством и испытанием «Скола», комбинированной машины для добычи угля, предложенной инженером Заярным. Принцип, положенный в основу конструкции машины, весьма спорен; скалывание углей — довольно туманная техническая проблема, тем более, что нет еще теории скалывания...»
— Не новая песня, — спокойно произнес Алексей.
— Скарбеев не унимается...
— А откуда это видно, что Скарбеев?
— Как сквозь кисею. Скарбеев член редколлегии журнала, — говорил парторг. — Думаю, что он помог редактору фактиком для передовички.
— Меня это мало тревожит... Все зависит от испытаний, а не от того, кому чего наболтает Скарбеев.
— Нужно глубже смотреть, Алексей Прокофьевич, — возмутился Коренев. — Ты должен помнить, что Скарбеев профессор, член технического совета... Он некоторых студентов так нафарширует, что потом годами не исправишь... Ты должен в печати бой дать.
— Бой — нужно! — согласился Алексей. — Но не статьями. В технике и науке нужно давать бой фактами, делами, а не статьями.
— И обязательно статьями. О вашем споре должны знать все горняки, — убеждал Коренев. — Если бы ты его учеником был, тогда он не преминул бы уже раструбить: «конструкция моего ученика», «достижение нашей школы»...
— Владимир Михайлович, Скарбеевы в нашей стране не страшны, — сказал Алексей. — Сколько уже таких монополистов и диктаторов от науки скатывалось? Ну, вспомни!.. Меня другое озадачивает, — после короткого раздумья сказал Алексей, — что заставляет Скарбеева все время атаковать меня?
— Сложная история! Не зная Скарбеева, не ответишь... Есть люди, которые не могут не воевать со всем новым уже только потому, что оно новое...
— Думаю, что Скарбеевым с каждым годом дышать труднее. Воздух не тот. Высотный воздух.
— Скарбеевы не скоро переведутся. Всегда будут и отстающие, и колеблющиеся... а отставать — это тоже конфликтовать с тем, что вперед движется.
— Гей, казаки! — позвал их кто-то с улицы.
— Звенигора. На наряд, наверное, идет... Заходи, Кирилл Ильич! — прокричал парторг. — Побеседуем.
— С одной беседы на другую, — с досадой произнес Звенигора, подходя к крыльцу. Был он против обыкновения раздражен, хмур. — Сейчас в школе на совете меня попарили за неуспеваемость сына... Шахта передовая, а у Володьки три двойки. Я сам виноват — детей почти не вижу: приду — спят, ухожу — спят.
— Все своих помощников оберегаешь, — упрекнул Коренев, — сам стараешься везде поспеть.
— Что верно, то верно, Владимир Михайлович... Ты знаешь, как меня завуч выпарил: «Вы, коммунист, забыли, что несете ответственность за семью...» А что скажешь? Забыл!.. С сегодняшнего вечера график введу — кому когда на наряд. Хватит партизанщины... Чтоб был у меня «свободный час» — для семьи, для раздумья, для отдыха. А сейчас придется все-таки идти на наряд, — улыбаясь, добавил он и взглянул на часы. — Лабахуа еще не вернулся, а на Барвинского надежда плохая. У жизни свои планы.
9
На письмо Алексея Верхотуров ответил быстро. Академик расспрашивал о подготовке «Скола» к испытаниям, советовал Алексею лично проверить геометрию выработок, просил прислать образцы пород и угля. От письма веяло сердечностью.