Сечевой чувствовал, что угорает — горло затянуло что-то сладкое, стучало в висках, тошнило, но, собирая все силы, всего себя, он продолжал дробить породу, сгребать се к крепежному костру. Уже редко выпрыгивали из щелей языки пламени, порода плотно облегла очаг, но силы совсем оставили Сечевого.
Через час после окончания смены по лаве пролезал замерщик выработок. Он наткнулся на Герасима, лежавшего без памяти на куче горячего еще угля возле разметанного крепежного костра.
10
Татьяна сидела на крыльце в майке, босиком, перебирая вишни для варенья. Она увлеклась работой, не заметила, как кто-то вошел во двор.
— Здравствуйте, Татьяна Андреевна.
Татьяна вздрогнула, подняла голову и замерла.
— Не узнаете? — добродушно улыбался вошедший. — А я вас сразу узнал. Крестов. Должны знать такую фамилию. Родственник как будто.
Таня видела фотографии Крестова, но не предполагала, что он так красив — высокий лоб, большие голубые глаза, мягкий овал лица. Рослый, статный, широкоплечий.
— Проходите... — Татьяна, смущенно оглядев себя, быстро вбежала в дом.
Крестов присел на тумбочку крыльца. Окинул взглядом палисад с кустами жасмина, барбариса, прилегавший к дому фруктовый сад, закурил папиросу.
— Что же вы не входите? — через несколько минут, появляясь на крыльце, снова пригласила его Татьяна.
Крестов медленно, как бы нехотя, поднялся и прошел в столовую, полутемную, прохладную, затененную разросшимися кустами боярышника.
— Я схожу за Варей. Детская консультация в двух шагах от нас, — сказала Татьяна.
— Не спешите, Татьяна Андреевна, — попросил Крестов. — Я хочу с вами поговорить...
— Успеем.
— Мне прежде нужно с вами поговорить, Татьяна Андреевна. Откровенно. Вам известно, что произошло между мной и Варей?.. Вы поймете меня. Варя ведь романтик. Она все идеализирует, ищет какие-то идеалы...
Татьяна неохотно села за стол напротив Крестова. Начались расспросы о том, что думает, что говорит Варя про него, как переживала разрыв с ним...
Чем больше Крестов беседовал с Татьяной, тем сильнее она чувствовала его самовлюбленность. «Почему ты все расспрашиваешь о том, что думает Варя о тебе, а не говоришь о том, как ты переживал, как смотришь на свои поступки? И ничего о дочке не спросишь...» — все более раздражаясь, мысленно спрашивала Татьяна.
— Ну, а дочурка сейчас где? — наконец поинтересовался Крестов.
— На даче.
— Здорова?
— Вполне... — Татьяна поднялась. — Знаете, я все-таки схожу за Варей!
— Я с вами. Вот, представляю, будет сюрприз!
— Нет, вы уж лучше обождите здесь, — твердо сказала Татьяна.
«Хорош сюрприз», — выходя из дому, подумала она.
Консультация была в ста метрах от дома Божковых. Нарядный особнячок с цветниками, весь в плюще.
Варя с веранды увидела сестру. Та знаком поманила ее к себе. Не снимая халата, Варя выбежала на улицу.
— Крестов приехал, — шепнула Татьяна.
Если бы с безоблачного июньского неба стал падать снег, это меньше поразило бы Варю, чем известие о приезде Крестова.
Ее лицо сразу потемнело.
— Сейчас он у нас, — добавила Татьяна.
— Что ему надо? — гневным голосом спросила Варя.
— Эго он тебе сам скажет.
— Зачем ты приняла его! — прикрикнула на сестру Варя. — Скажи, что я уехала... Я не пойду.
— Слушай, Варя, не горячись, — после короткой паузы произнесла Татьяна. — Нужно пойти, поговорить. Я не знаю, зачем человек приехал. Формально он твой муж. Пойди объяснись, зачем доводить до скандала... Может, что-то случилось, что заставило его приехать.
Варя вошла в комнату и остановилась у порога.
— Здравствуй, Варек! А ты похорошела. Солидней стала, — непринужденно воскликнул Крестов, будто они расстались месяц назад, и встал из-за стола.
Варя ничего не ответила, продолжала стоять, прислонившись к двери.
— Что ж стоишь? Садись. Не в гостях... Ты что, разговаривать со мной не хочешь?..
Варя молчала.
В этот миг, несмотря на навязанною встречу, ей стало легко. Эта беззаботность Крестова, его легкомысленное отношение к тому, что произошло, рассеяли все ее колебания, смяли и раздавили ростки надежды. Ничто не изменилось в нем — самодовольство, самоуверенность проступали в каждом жесте, в интонациях голоса. Раньше, раздумывая о будущей встрече с ним, она больше всего боялась выдать свою обиду, злость, ненависть к нему: он по-своему бы расценил проявление этих чувств. Теперь ни одно из них не владело ею. Он ей был безразличен. И потому она почувствовала себя легко, уверенно, собранно.