На другом конце сквера Варя увидела Алексея. Она порывисто поднялась со скамейки, пошла навстречу ему, полная решимости рассказать обо всем, что произошло несколько минут назад, развеять навсегда сомнения, которые ее терзали...
11
С зари по степи разливался жгучий, как кипяток, зной. Лето неистово накаляло незримые печи, словно стараясь израсходовать все оставшееся тепло. Все изнемогало от зноя — люди, деревья, растения.
Наверное, в эти дни во всем Белополье его не замечали трое — Алексей, Володя Таранов, Лабахуа. Вместе с первым нарядом приходили они в электрообмоточную мастерскую и возились с реле, контакторами, датчиками весь день.
Автодвигатель был смонтирован. Они придирчиво экзаменовали его. На полу мастерской лежали глыбы угля разной толщины и крепости. Деревянная модель рабочей части «Скола» с клеваками и электроды были смонтированы на тележке; ее провозили вдоль угольных глыб. Электроизмерительные приборы показывали изменение напряжений...
— Хватит испытаний, — не раз заводил разговор Лабахуа, — пора автоводитель устанавливать на «Скол».
Но Володя упрямился — требовал устроить «еще один экзамен». Он испытывал свой прибор в разных «капризных» условиях; глыбы угля то высушивались, то обильно смачивались водой.
Сегодня они еще больше увлеклись экспериментами. Рыхлый уголь, привезенный с соседней шахты, был обильно полит из шланга. Решили вызвать аварию — замкнуть электрическую сеть прибора, как говорят, на «короткую».
Уже несколько раз прокатывали тележку с клеваками и электродами вдоль рыхлой мокрой глыбы.
— Слушай, профессор, — вдруг нарушая долгое молчание, сказал Володе Лабахуа, — какие у тебя духи?
Володя и Алексей недоуменно посмотрели на главного инженера.
— Душиться стал, — продолжал Лабахуа. — Влюбился в какую-то нашу шахтерку?.. Духи! Точно, духами пахнет. — И, оглянувшись, вдруг вскочил. — Варвара Алексеевна!
Варя стояла посредине мастерской.
— Что случилось? — подходя к Варе, спросил Алексей.
— Ничего ровным счетом. Пришла посмотреть на ваш автомат...
— Вот это здорово! Не догадался пригласить сам, — смеялся Лабахуа. — Ну, профессор, объясняйте Варваре Алексеевне, как действуют ваши «боги в футлярах».
Они вышли из мастерской, когда уже начали сходиться шахтеры на вторую смену. Лабахуа и Володя направились в столовую, а Алексей пошел с Варей к Белополью.
Они шли между шахтерских огородов. Лучи плавили медные шапки подсолнечников, кукуруза прихорашивала под ветерком султаны...
— У меня новости, Алеша, — сказала Варя. — Сегодня позвонили из облздрава: предложили выехать на трехмесячные курсы усовершенствования в Москву.
— Что же ты? — настороженно спросил Алексей.
— Согласилась.
— Напрасно. Не нужно уезжать, Варя, — после короткой паузы с едва уловимой грустью произнес Алексей.
— Ты не сердись, Алеша, — прислоняясь подбородком к его плечу, вкрадчиво произнесла Варя. — Нужно. Ты ведь не хочешь, чтобы я отставала... Три месяца, всего-навсего девяносто дней.
— Девяносто дней... — вздохом повторил Алексей. — Мне очень будет не хватать тебя.
— А что если бы ты для испытания «Скола» выехал на полгода на другую шахту, в Сибирь или Караганду?
— Я бы взял тебя с собой.
— Поедем сейчас в Москву.
— Сейчас?.. Это невозможно: скоро будем испытывать в шахте автоводитель, — хмуро произнес Алексей.
Варя расхохоталась.
— Видишь, каким сразу стал ершистым.
— Нельзя кого-нибудь командировать на эти курсы вместо тебя? Еще успеешь поехать.
— Нельзя, Алеша. На днях пришлют путевку, все оформлено.
— Слушай, Варя! Ты не удираешь от меня?.. Может, приезд Крестова снова тебя заставляет раздумывать…
— Разве теперь я могу уйти от тебя, Алеша?!
12
Варя уезжала ночью — московским скорым.
В половине одиннадцатого она заехала за Алексеем.
В дорожном плаще Варя казалась выше, стройней. От широкополой мягкой шляпы падала на лицо тень, делая его сумрачным.
— Возьми пальто, будет прохладно, — посоветовала Варя, когда Алексей вышел на крыльцо в одной куртке. — А я пока у тебя цветов нарву. Можно? Провожаешь женщину и не догадаешься, что нужны цветы...
Они ехали всю дорогу молча. Варя взяла руку Алексея и держала ее как-то бережно, иногда легко сжимая.
Ночная степь успокаивала, навевала раздумья...