— Нет, утомился просто. Жара.
Заседатель — горный инженер — задал Стерняку несколько вопросов о правилах горного надзора. Тот опять отвечал неуверенно, сбивчиво — не мог даже назвать сроков осмотра металлических канатов.
Когда суд удалился на совещание, Алексей, Звенигора, Шаруда, Санжура и все еще хромавший дядя «Порядок» вышли в сад.
Долго ждать не пришлось. Через несколько минут раздался звонок, и все снова прошли в зал. Председатель суда огласил приговор. В нем говорилось, что «руководители шахты и изобретатель не уделили должного внимания соблюдению правил техники безопасности, однако суд не усматривает в этом служебной халатности... Представитель горного надзора Стерняк вместо оперативного контроля за ходом испытаний, помощи испытателям машины совершенно устранился от этого важного дела и не принял необходимых мер к предотвращению аварии...»
Стерняк оторопел, стер рукавом пот со лба, зло посмотрел на судью и растерянно проговорил:
— Что ж, ваша правда...
19
Нередко бывает так, что народ признает открывателей нового, их труды, изобретения раньше, чем ученые авторитеты, официальные комиссии и ведомственные учреждения. Народ — самый строгий, но в то же время самый беспристрастный ценитель. Еще ведутся дискуссии о том, что принесет то или иное усовершенствование или изобретение, а уже умельцы и новопроходцы внедряют его.
Как ни пытались на «Глубокой» проводить испытания «Скола» без огласки, а все чаще стали наведываться на шахту то в одиночку, то группами шахтеры с соседних рудников, из других близких и далеких донецких районов.
— Не нужно никого пускать, — добродушно ворчал Микола Петрович. — Спускается человек в лаву, — значит, я должен ему все рассказать, чтоб он уехал без обиды... А мне робыть треба, до ума доводить машину... Ты, Ильич, дай такое распоряжение, шоб в комбайновую лаву не давали пропуска, — просил он начальника шахты.
— Может, на замок запереть тебя, Петрович? — шутил Звенигора. — Все равно сломают!.. Народ — сила, захочет узнать — к земле ухо приложит — все узнает...
— Та оно так, — соглашался Шаруда, — а все ж робыть николы. Я как в музее теперь. Особенно, когда комсомольцы приедут. Те не успокоятся. В ту середу показываю хлопцам с Буденовки, шо к чему, и пролез трошки вперед. Смотрю — ползет комбайн. Шо такое?! А один хлопя заховался за машину и сигналы пробует. От чертеня!
— А Сечевой у тебя был в лаве? — остановил Шаруду Звенигора, когда тот собрался уходить.
— Был, позавчера...
— Это я его послал посмотреть, как «Скол» работает. Пусть заинтересуется. Смотри, каким героем оказался!
— Я тоже ему говорю — иди, Герасим, ко мне в сменщики... А он помолчал, потом говорит: «Я другую, дядька Микола, работу себе присмотрел — пойду на проходку. Там еще моя сила пригодится. На машину тогда перейду, когда сил не станет».
20
В садике у Шаруды сидели Бутов, Алексей, Звенигора. Сидели не первый час, а разговор все не утихал. Уже вечер стал класть густые краски на деревья, и еще пышнее расцвел сад радугой созревания — зазолотились шафраны, упрямо клонившие долу ветви, заиграл на сливах матовый снежок налета, зардели литые серьги боярышника.
Сад был налит пряными, густыми запахами. Где-то за поселком гремели вагонетки, еще больше подчеркивая тишину степи, невидимой отсюда, но тоже дышащей выспелостью трав, теплыми молочными запахами.
На столе, покрытом розовой льняной скатертью, были расставлены бутылки пива, закуски.
— Нет, ты скажи, что для человека главное в жизни, Ларя, — пристукивая ладонью по плечу друга, говорил Шаруда, — деньги?! Нет. Звание? Нет. А что? Ни черта ты не знаешь.
— Да не кричи, Микола, — посмеивался Бутов, — смотри, как градусы в тебе заговорили.
— А я хочу, шоб на весь мир было слышно, как я думаю и что. Мне ни денег, ни славы, никакого звания не надо! Почестей не хочу. А то — один знаменитый, другой именитый. А все, кто со мной работают, — не знаменитые? Не именитые? На шахтерах весь мир стоит. В Англии забастовали шахтеры — все остановилось, все потухло, все застыло. Шахтер — это первый человек в стране! Только я теперь не просто шахтер, а шахтер-оператор.
— Коля, кто-то Алексея Прокофьевича спрашивает, — крикнула с крыльца Ганна.
— Зови сюда. Всех зови. У меня сегодня именины... — пошутил Микола Петрович.
Открыв калитку, в сад прошел рослый незнакомый парень.
— Товарищ, Заярный здесь?
— Я Заярный, — отозвался Алексей.
— Товарищ Каржавин вас хочет видеть. Он в машине…