— Зови сюда! — радушно пригласил Шаруда, поднимаясь из-за стола. — Никуда я Алексея Прокофьевича не отпущу, потому что я его машине крестный отец. Именины у нас...
Через несколько минут Каржавин сидел уже за столом, в доброй компании...
— Две недели жил в Перводонецке, — рассказывал он. — Неожиданно в лужу села передовая шахта «Великан». Министр вызвал — поезжай, говорит, вытягивай. Сами трестовики посадили. Запустили горные работы, а потом стали штурмовать, всякие «дни цикличности» организовывать. На шахте по сводкам комбайны «Донбасс» работают, а глянул в ведомость — восемьдесят навалоотбойщиков! Вот так шахта полной механизации... Казалось бы, любой начальник шахты, если ему машину дадут, должен обеими руками за нее ухватиться... Вот Звенигора не отказался же от вашего «Скола», Алексей Прокофьевич.
— Мы б его с шахты выгнали, — смеялся Шаруда. — Ты, Кирюша, не обижайся, а выгнали бы и расчета не дали.
— А Черкасов сперва не захотел «Скол» взять, — заметил Бутов.
— По старым святцам звонит. Посадили его на колокольню, а он не видит, что вокруг делается. Раз два процента на испытания «Скола» из программы долой, значит машину не принимать...
— Не то... не в процентах собака, товарищ Каржавин, — возразил Бутов. — Не так человек стал думать, как надо. Больше о своей даче печется... Плотники из треста в «командировке» у него на строительстве...
— Ну, а у нас, Алексей Прокофьевич, как идут дела? — перевел разговор на другую тему Каржавин. — Говорят, вы здесь целый филиал проектного института открыли...
— Поживите у нас денек-другой, мы вас во все посвятим, — предложил Звенигора.
— К сожалению, некогда сейчас. Я ведь проездом здесь. Срочные дела ждут в Москве... Но не заглянуть к вам не мог: судьба «Скола» волнует.
Он стал подробно расспрашивать Алексея об испытаниях машины.
21
Утром, когда Алексей был в шахте, позвонил Звенигора, приказал немедленно разыскать его и позвать к телефону.
Алексей уже собирался подняться на-гора.
— Придется еще побыть в лаве... комиссия приехала, — рассказывал ему по телефону начальник шахты, — специально по твоей машине. Говорят, будут обследовать, как работает. Это по приказу министра все новые машины должны обследовать, выяснить, какие включать в план производства на будущий год... Четыре человека да лаборанты с ними... Приборов навезли разных целую трехтонку. Сейчас скажу, скажу, кто в комиссии... Подожди, блокнот возьму... Слушай: руководитель — профессор Скарбеев. Знаешь такого? Потом Коликов, говорит — тебя знает, вместе учились, еще Лошкарев и Чабаненко — наши комбинатские. Сейчас переодеваются, спустим их через полчаса. Прямо в лаву придут. С ними Лабахуа... Ну, что ты замолчал? Встречай гостей... Тосковал, что о тебе забыли. Помнят, оказывается.
«Да, помнят! — думал Алексей, возвращаясь в вентиляционный штрек. — Вернее, вспомнили... Посмотрим, как сейчас Скарбеев отнесется к «Сколу». Опять начнет конструктивные промахи отыскивать? Ну, теперь я уже без боя не сдамся!» В нем загорелось нетерпение скорее сразиться с противником. — «Скарбеев, кажется, не из тех, кто упустит случай подлить масла в огонь, если обнаружит недочеты. Ну, я прятать их не буду. А если начнут в мелочах ковыряться с пристрастием, пусть пеняют потом на себя...»
Штрек был пуст. Ярко светил прожектор, подвешенный к балке. У лебедки девушка наблюдала за сигнальным щитком. На нем вспыхивала то одна, то другая лампочка — это Шаруда сигналил, с какой скоростью нужно подавать канат. Из лавы тянуло сыроватым душным теплом.
Алексей не заметил, как к лаве подошла комиссия с Лабахуа.
— А вот и сам изобретатель, — представил Алексея Лабахуа. — Прошу знакомиться...
— Давно знакомы, — прикладывая руку в козырьку «надзорки», улыбнулся Скарбеев.
— А, коллега! Ну, как у тебя дела? — покровительственно похлопал Алексея по плечу Юра Коликов. — Действует детище твое?
— Посмотрите, — сдержанно ответил Алексей.
— Полезли в лаву смотреть на шахтерскую славу, — сказал Лабахуа. — Люблю подземный альпинизм. Мне один старый шахтер говорил: «Я б каждому, кто на крутом падении пролез от штрека к штреку, упряжку записывал». Правильно сказано...
Они стали спускаться. «Скол» был уже в середине лавы.
Гремели куски угля, скалываемого машиной. Возле одной из стоек Скарбеев задержался.
— Силища! — воскликнул он, освещая раздавленную стойку — ее верх был размочален в щепу. — Это еще что — я в Кузбассе видел даже обугленные стойки. Представляете, обугленные горным давлением! Невероятно! Если бы сам не увидел — не поверил бы.