Скиталец не понимал, что кричат пленники, но он слишком хорошо знал, как ведут себя приговоренные. Некоторые рыдали от отчаяния, другие молили о пощаде, но большинство демонстрировало униженную покорность.
Здесь готовилась казнь.
Державший Скитальца человек снова заорал, буравя его яростным взглядом светло-голубых глаз. Скиталец только головой покачал. От такой вони изо рта цветы зачахнут. Товарищ голубоглазого, одетый в длинный белый плащ, указал на пленника, и они о чем-то заспорили. Вскоре, впрочем, напарники пришли к согласию. Один снял с пояса наручники и примерился надеть их на Скитальца.
– Э, нет, – сказал тот. – Так не пойдет.
Он схватил за запястье ближайшего, намереваясь бросить его под ноги второму. Но мышцы заклинило, как несмазанный механизм. Скиталец замер, хотя, изумленный внезапной вспышкой агрессии, обладатель белого плаща отшатнулся.
Мышцы отпустило, и Скиталец выпрямил руки, которые пронзила боль.
– Преисподняя!
Мýка прогрессирует. Он взглянул на своих испуганных пленителей. По крайней мере, оружия у них не видно.
Из толпы выступил человек. Все остальные, вне зависимости от пола, были основательно упакованы в одежду, открытым оставалось только лицо. Этот же носил лишь черные штаны и прозрачную накидку, распахнутую на груди. Он единственный на поле не имел перчаток, зато щеголял широкими золотыми наручами.
А еще у него отсутствовала большая часть груди.
Мышцы, ребра и сердце будто выжжены, только по краям осталась почерневшая кожа. Вместо сердца в опустевшей грудной клетке, как в догорающем очаге, рдел уголь. Он вспыхивал под порывами ветра, и ему вторили разбросанные тут и там по опаленной коже алые точки. Ожоги тянулись от изувеченной груди во все стороны. Несколько добралось аж до лица, они мерцали бледными искорками. Как будто этого парня привязали к реактивному двигателю, а он не только пережил старт, но и пребывает с тех пор в состоянии вечного горения.
– Сдается мне, – сказал Скиталец, – что вы, ребята, не из тех, кто добродушно посмеется над ошибками иноземца.
Он встал и вопреки инстинктам, как всегда требовавшим бежать и прятаться, поднял руки в миролюбивом жесте.
Человек с очагом вместо груди достал из-за спины внушительную дубинку – вроде полицейской, но не настолько гуманную.
– Так я и думал, – сам себе ответил Скиталец, отступая.
Кое-кто из прикованных смотрел на него со странной, но знакомой надеждой. Так глядят пленники на собрата, ненароком привлекшего внимание охраны. Глядят и радуются, что их эта участь миновала.
Человек-очаг атаковал Скитальца со сверхъестественной скоростью. Он еще и инвестирован! Восхитительно.
Скитальцу едва удалось увернуться от мощного удара.
– Пом! – рявкнул он. – Мне нужно оружие!
Так призови же его, мой возлюбленный оруженосец, – ответил голос в голове. – Я не препятствую.
Скиталец с кряхтением нырнул в заросли травы, вымахавшей буквально у него на глазах. Он попытался материализовать оружие, но ничего не вышло.
Озаренный солнцем
Дело в твоей Муке, услужливо подсказывает рыцарь своему недалекому оруженосцу. Она усилилась и теперь не позволяет тебе брать в руки оружие.
Как всегда, голос звучал абсолютно монотонно. Пом знал об этой своей черте, потому и добавлял комментарии.
Скиталец снова с трудом увернулся от дубинки. От сильнейшего удара задрожала земля под ногами. Шквал побери! Свет разгорается все ярче, заливая горизонт слишком уж равномерно. Какого же размера здешнее солнце?
– Мне казалось, – прокричал Скиталец, – что мои клятвы позволяют игнорировать этот аспект Муки!
Извини, Скиталец, но о каких клятвах речь?
Человек-очаг снова замахнулся. Скиталец глубоко вдохнул, поднырнул под дубинку и атаковал сам. Но стоило только примериться для удара, как мышцы опять заклинило.
Да, размышляет рыцарь в будничной манере. Как видно, теперь твоя Мука блокирует даже минимальную физическую агрессию.
Он что, уже и толкнуть никого не может? Совсем плохо дело.
Человек-очаг ударом в лицо опрокинул Скитальца на землю. Тот перекатом ушел от опускающейся дубинки и со стоном поднялся на ноги.
Очередной замах. Скиталец рефлекторно вскинул руки и поймал дубинку.
Человек-очаг изумленно распахнул глаза. Ближайшие пленники закричали, прочие стали оборачиваться. Похоже, местные не привыкли, чтобы кто-то тягался на равных с их инвестированными воинами. Глаза человека-очага распахнулись еще шире, когда Скиталец, стиснув зубы, шагнул вперед и толчком вывел его из равновесия.