Он достал с полки возле бара и продемонстрировал гостю том. Старинный путеводитель из Серебросвета. Когда-то информацию для таких путеводителей добывали с большим трудом в опасных экспедициях на другие планеты. С развитием космоплавания задача упростилась, но Скитальцу казалось, что из-за легкости, с какой теперь путешествуют из мира в мир, процесс утратил некоторую долю своего очарования.
Старый фолиант содержал путевые заметки об огромном количестве планет. О каждой понемногу. Любопытно. Текст был на тайленском, и в сочетании с характерными бровями владельца путеводителя это указывало, что они со Скитальцем родом из одного мира.
– Переводящее устройство, – объяснил Рдеющий король, – позволило мне прочесть книгу. В конце концов оно сломалось, но мне хватило ума к тому времени позаботиться, чтобы перевод переписали. Там говорится о разных местах и о множестве народов, живущих среди звезд. И мне кажется, что вот этот раздел про тебя. Рошарцы. Высокие, с приметной внешностью, как тут, на иллюстрации. Воинственны, крайне агрессивны, опасны. Я прав?
– Изрядное обобщение.
– А конкретно в твоем случае?
– Близко к истине, – признал Скиталец. – Удивлен, что ты привел меня сюда. С моими габаритами закрытое помещение дает мне преимущество.
Рдеющий король широко улыбнулся:
– Все-таки ты убийца. Скажи, в твоем мире есть же короли, военачальники… императоры?
– В избытке, – ответил Скиталец. – А что?
Закрыв книгу, Рдеющий король опустил на нее ладонь:
– Мне всегда казалось, что я предназначен для чего-то иного. Для чего-то большего. Не могу же я провести всю жизнь, оборот за оборотом убегая от света? Я значимая персона. Из этих книг, иномирец, я узнал, что должен сделать. – Он взглянул на собеседника пылающими глазами. – Мое предназначение – объединить мой народ.
Что ж, подобное Скиталец уже слышал. Он улыбнулся, потом засмеялся. Отчасти потому, что знал: Рдеющий король от этого взбесится. Но в основном потому, что история повторялась. Даже здесь. В молодости Скиталец служил монархам, переходил от тирана к тирану, как разменная монета, пока рабское клеймо не бросило его на самое дно, а дружба в прямом смысле слова не вознесла к небесам.
Но шквал побери! Даже здесь, за столько миров от дома, прошлое преследует его. Не так, как «Ночная бригада», но не менее настойчиво.
Рдеющий король помрачнел.
– Извини, – сказал Скиталец. – Просто не мог не оценить иронию ситуации. Прошу, продолжай свою мегаломанскую тираду.
Рдеющий король подошел к одному из шкафов и достал оттуда крохотное, едва светящееся солнечное сердце.
– Знаешь, что это? – спросил он. – Все, что осталось от твоего соплеменника, явившегося на нашу планету. Того, которого я казнил. Из вас получаются отвратительные солнечные сердца, иномирец.
– Удивительно, что получилось хоть такое, – сказал Скиталец. – У убитого тобой, скорее всего, имелся запас дыханий. И он мне не соплеменник, я родом из совсем другой страны.
– У вас не может быть разных стран. Вы должны были завоевать и объединить всю планету.
– Завоевание уничтожает не страны, – возразил Скиталец, – а линии на карте. Для объединения требуется нечто иное.
Рдеющий король глухо зарычал, стиснув в кулаке солнечное сердечко.
– Из прочитанного я сделал вывод, что ты оценишь то, что я здесь строю. Думал, тебя вдохновит вкус родного мира.
– Не тот вкус, – сказал Скиталец. – В следующий раз попробуй добавить карри. Куда пикантнее тирании и не с таким душком.
Допив, Рдеющий король вернул солнечное сердце на место и зашагал по комнате. Оказавшись за спиной одного из обугленных, схватил его за глотку. Бедняга не отбивался, даже почти не дернулся.
– Я самый могущественный человек на Песнопении, иномирец, – сказал Рдеющий король, не выпуская горла прислужника. – Видишь, они не сопротивляются. Даже возразить не могут. Подчиняются, что бы я с ними ни делал. В моих руках сосредоточена абсолютная власть. – Он улыбнулся. – Когда-то, до того как осознал свое предназначение, я отводил узников на смерть. Тогда я и понял, что по-настоящему могуществен не тот, кто убивает, а тот, кто приказывает убийцам.
Совершенно нормальное и крайне логичное умозаключение, саркастически замечает рыцарь. И он, несомненно, пребывает в полном мире и согласии с собой?
Скиталец промолчал. Он бы предпочел пореже сталкиваться с такими настроениями. Сходным образом порой рассуждали охранники, часовые, солдаты. Все, кому кружила голову власть над другими. И чем сильнее тот, кем можно помыкать, тем труднее удержаться.