– Да, – согласился Скиталец. – Думаю, похоже.
– Указывает ли тебе голос, кого убивать?
– Пару раз предлагал мне спрыгнуть со скалы, – улыбнулся Скиталец. (Похоже, собеседница шутку не поняла.) – Нет, Элегия. Голос – мой друг. Помнишь инструмент, который я время от времени призываю? Это его тело.
– А почему он и в голове, и снаружи?
– Сложно объяснить. В последнее время он называет меня своим оруженосцем или слугой. – Заметив ее замешательство, Скиталец добавил: – У Помощника… У друга есть тело, но он не может контролировать его… напрямую. Поэтому сидит в моем сознании, как пассажир. И шутит, что я слуга, вроде носильщика паланкина, чья задача – доставлять его, куда он пожелает.
И справляешься ты с ней, надо отметить, из рук вон плохо. Крайне редко выполняешь мои указания. Пожалуй, стоит добыть для тебя такое вот рдеющее сердце. Быть может, тогда станешь посговорчивей.
– Почему ты не сражаешься? – спросила Элегия.
– С кем?
– Со всеми, – ответила она. – Большую часть времени голос меня сдерживал, а отпускал, когда было с кем сражаться. Сейчас… я хочу драться со всеми подряд. Ты говорил, что чувствуешь себя так же. И я вижу, что чувствуешь. Так почему не дерешься?
– Я выбираю, когда стоит это делать, – объяснил он.
Воздух за бортом становился все более разреженным. Не требовалось сверяться с датчиком давления – натужная работа двигателей говорила сама за себя. Скиталец отдал приказ, и маячане загерметизировали помещения, перекрыв вентиляцию.
Теперь в его распоряжении около двух часов, прежде чем возникнет нехватка кислорода.
– Не понимаю, – сказала Элегия. – Выбираешь, когда драться? Каким образом?
Неужели нельзя объяснить ей, что в жизни есть не только сражения, спрашивает герой.
Можно. Но если наставник чему-то и научил Скитальца, так ведению беседы. Это по-прежнему давалось столь же естественно, как ката с копьем.
– Я не хочу драться с людьми, живущими здесь, – сказал Скиталец. – Во-первых, было бы слишком легко. Во-вторых, мне ничего от них не нужно.
– Мне от них нужен бой, – сказала Элегия. – Если выпустишь, мне нечего будет выбирать. Я нападу на тебя. И на каждого, кто летит на этом корабле.
– И что потом?
– Потом… – Она умолкла.
– Потом ты умрешь тут от холода, – сказал он. – В одиночестве. Великолепно. И чего ты добилась? Чего достигла?
– Я…
– Тебе, Элегия, необходимо научиться жить ради чего-то еще.
– Чего-то… еще?..
– Смысл, – пояснил Скиталец. – Цель. Появится это, появится и понимание, когда стоит драться и зачем. Будешь сражаться ради чего-то. – Он снова посмотрел ей в глаза. – Восстановить прежнюю личность тебе не удастся. У меня нет причин сомневаться в этом. Твоя личность рассыпалась, как сожженная книга. Но и просто остаться такой, как сейчас, нельзя. Ты погибнешь, причем наверняка скоро. Будешь выть на солнце от ярости и неудовлетворенности, потому что бой вышел слишком кратким и бессмысленным. А пламя, горящее в груди, никуда не денется. Так что найди что-то важное для себя, что поможет направлять это пламя. Вот мой лучший совет.
– А что за цель у тебя? Для чего ты живешь?
Преисподняя! Все-таки вляпался в этот вопрос. Наверное, все же не так хорошо усвоил уроки Шута, как казалось.
– Когда-то я жил ради друзей, – тихо сказал Скиталец. – Но те дни давно прошли. Потом – ради защиты Космера, ненадолго спрятав одну из самых опасных его тайн. Сейчас… Сейчас живу ради бега.
Элегия нахмурилась:
– И это приносит удовлетворение?
– Нет, – признал он. – Думаю, я все еще пытаюсь выучить тот же урок.
– Поэтому ты понимаешь меня. – Она откинулась назад и прикрыла глаза. – Ясно. Спасибо.
Шквал бы побрал эту женщину! Отчего-то Скитальцу подумалось, что в прежние времена она была невыносимой ханжой. Воспоминания, может, и погибли, но в отношении к жизни что-то, безусловно, сохранилось.
Мне неловко, признается рыцарь, от того, как хорошо она справилась сейчас с моей работой – гораздо лучше, чем я сам справлялся в последнее время.
– С твоей работой? – переспросил Скиталец по-алетийски. – С каких это пор чтение нравоучений – твоя работа?
С самого начала, Скиталец. Знаю, совесть ты выбросил много лет назад, хотя мне не представилось возможности с ней познакомиться. А поскольку должность была вакантной, я назначил на нее себя. Спросишь, как я справляюсь? Спору нет, ты – наглядное доказательство того, какой я еще новичок в этом деле.
Скиталец что-то буркнул, невольно улыбаясь, затем посмотрел на высотомер и обнаружил, что они висят практически на одном месте. Глубоко вздохнув, включил новые двигатели.