Несколько человек заулыбались, и я почувствовал, что над Хусейном подшучивают. Позже я узнал, что он был известный скряга.
— Поедешь в Маджар послезавтра. Завтра англичанин окажет честь твоему дому.
— Я польщен, — обреченно ответил Хусейн.
— Значит, завтра около полудня. Мясо, молоко, рис!
Хусейн обратился за поддержкой к остальным:
— Вы же знаете, завтра я должен ехать в Маджар. Я должен встретиться там с двоюродным братом жены.
— С тем самым, который умер в прошлом году? — спросил Саддам.
— Нет, правда, Саддам. Клянусь твоей жизнью! Клянусь Аллахом, Саддам!
— Честное слово, Хусейн, тот день, когда ты принимаешь гостя, станет памятным днем. Ты позоришь нас!
Мне стало жаль Аджрама.
Когда последний из гостей ушел, Саддам приказал Аджраму и еще одному парню остаться на ночь в мадьяфе.
— Положите вещи англичанина между вами, а сверху поставьте лампу. Спать будете по очереди. Если что-нибудь пропадет — убью. Его оружие я возьму к себе домой, так будет надежнее.
Потом он обратился ко мне:
— Здесь тебе будет хорошо. Но маданы — воры. На прошлой неделе кто-то из них украл мою лодку. Да испепелит их Аллах! Я так и не нашел лодку. С месяц назад они ночью залезли в лавку и обчистили ее. Когда ты будешь на озерах, спи в обнимку со своими ружьями, иначе их утащат — не те, кто живет в этом доме, а другие, возможно даже жители другой деревни. Несколько лет назад в Маджар приезжал сам губернатор. Туда съехались все шейхи со своими людьми, собралась громадная толпа. У одного из людей Маджида была новая винтовка, за которую Маджид заплатил сто с лишним динаров. Хозяин винтовки очень гордился ею и показывал ее всем и каждому. Какой-то мадан захотел поближе взглянуть на нее. Хозяин протянул ему винтовку, и мадан тут же растворился в толпе. С тех пор никто не видел ни его, ни винтовки. Маджид был вне себя от ярости.
Слуга Саддама принес матрас и стеганое одеяло.
— Положи здесь, — сказал ему Саддам. — Нет, вот здесь, болван! Теперь принеси подушку.
Я сказал, что у меня есть одеяла.
— Они тебе здесь не понадобятся. Это твой дом.
Он поправил подушку, пожелал мне спокойной ночи и еще раз предупредил Аджрама:
— Если заснете, спущу с вас шкуру.
Мне показалось, что он вполне может выполнить свою угрозу.
Перед тем как лечь спать, я тоже вышел наружу. Луны не было, ночь была очень темная. Аджрам крикнул:
— Берегись, там собака!
Яркие, как алмазы, звезды сверкали и отражались в воде у моих ног. Холодный воздух напоминал о затянувшейся зиме. В нескольких домах через дверные проемы были видны отблески огня в очагах. Недалеко от меня с всплеском села на воду утка. Потом единственным звуком в ночи осталось мерное кваканье лягушек.
7. Бу Мугайфат — деревня на озерах
Когда я проснулся, солнце еще не встало. Аджрам разжег очаг кизяком, едкий дым заклубился по комнате.
— Доброе утро, сахеб. Хорошо ли спалось?
— Доброе утро, Аджрам. Очень хорошо, а тебе?
— Я не спал, я охранял твои вещи.
Он свернул постельные принадлежности и взял чайник. В углу комнаты он стал лить тепловатую воду из чайника в мои сложенные ладони, чтобы я умылся и прополоскал рот. Саддам приказал ему надоить молока, и я вышел вслед за ним, чтобы понаблюдать. Дым многочисленных очагов легким туманом висел над деревней. Вода в заводи была зеркально гладкая, все вокруг окрашено в приглушенные тона. Воздух был холодный и довольно сырой. Бадейка для молока, вырезанная из цельного куска дерева, имела коническую форму, заостряясь книзу, так что ее нельзя было поставить на землю. Слуга Саддама подал ее Аджраму, тот присел на корточки у бока буйволицы, зажав бадейку между коленями. Всего перед домом было четыре взрослых животных и один теленок. Меня удивило, почему Саддам приказал надоить молока Аджраму, вместо того чтобы поручить это слуге. Тогда я еще не знал, что лишь некоторые мальчики умеют доить буйволиц — странное обстоятельство, если иметь в виду, что вся жизнь маданов связана с буйволами. Некоторые семьи в Эль-Кубабе имели до пятнадцати этих животных, но обычно их было от шести до восьми. Перед каждым домом всегда торчал хотя бы один буйвол.
Меня не удивило, что женщинам не разрешают доить буйволиц, ведь у бедуинов Южной Аравии женщинам никогда не разрешают доить верблюдиц. Наоборот, у скотоводческих племен вокруг озер, а также у курдов мужчины никогда не доят овец или коз; они только держат их, чтобы женщинам было удобно доить. Ни один из озерных арабов не станет ни толочь или молоть зерно, ни лепить кизяки для очага. Мужчина готовит себе пищу или идет за водой только в том случае, если нет женщины, которая делала бы это для него. Такие ограничения свойственны всем народам с примитивным образом жизни. Некая католическая миссия в Южном Судане однажды потеряла всех своих приверженцев, потому что священник не прислушался к протестам мальчиков, заявлявших, что обмазывать глиной внутренние стены дома — дело женщин.