Лора уходила на работу около пяти. К шести неизменно возвращался ее муж. У Радослава как будто не было никаких пороков. Не курил, не пил, не играл в карты. Единственной его слабостью были газеты и телевидение. Он часами смотрел все передачи подряд, пока не засыпал, уставший, в старом фамильном кресле. Там его и находила жена, вернувшись, взбудораженная, со своих спектаклей… Они на скорую руку ужинали и отправлялись в спальню. Спали они на отдельных кроватях. Если бы кто-нибудь наблюдал за ними в эти последние минуты дня, то трудно смог бы себе объяснить, как вообще появился на белый свет Валентин.
А Валентин был на самом деле тихим ребенком. Чем больше рос, тем более задумчивым и замкнутым становился. Не любил играть с другими детьми, не гулял. Иногда, очень редко, мать выводила его в ближайший скверик. Там они садились на какую-нибудь скамейку под огромными развесистыми деревьями, такими же старыми, как и сам город. Она сразу же погружалась в свой нереальный мир грез и героев, которые мучили себя и страдали под искусственным светом ламп. Валентин сидел на краю скамейки, как на краю берега могучей и бурной реки. И долго ждал, прежде чем решиться отправиться в какое-нибудь рискованное путешествие. И все-таки не удерживался. Иногда она вздрагивала, словно пробудившись, — там, на скамейке, — и искала взглядом сына. Видела его где-нибудь неподалеку, стоящим возле детей, которые играли в свои шумные крикливые игры, вели сражения, стреляя из деревянных автоматов, неслись, вытаращив от напряжения глаза, на воображаемых суперавтомобилях. Мальчик смотрел на них и словно не видел. Никогда не присоединялся к ним, как будто это были дети из какого-то совсем другого мира. Со своей дальней скамейки Лора не могла видеть его глаз, а то бы испугалась. Его глаза были полны недетского, даже нечеловеческого недоумения. Это были глаза не ребенка, а старика, наблюдающего за бессмысленной суетой мира. Там, на своей скамейке, она была им довольна. Мальчик был разумным, спокойным, самоуглубленным. Она и сама не могла терпеть детей крикливых и буйных, детей болтливых, детей любопытных. У ее сына не было ни одного из этих пороков. Но не было, по ее мнению, и никаких особых добродетелей. Это ее не особенно беспокоило — в конце концов все вундеркинды кончают плохо.
На первый взгляд Валентин действительно не отличался особенной любознательностью. Или по крайней мере редко задавал те извечные вопросы, которыми дети донимают своих родителей. Слово «почему» как будто вообще отсутствовало в его словаре. Даже когда он задавал некоторые из своих странных вопросов, этого слова не было.
— Мама, что красивее, цветы или люди?
Мать пожала плечами. Они сидели в сквере, и рядом на самом деле алели поздние осенние цветы. Лора безразлично и рассеянно взглянула на них.
— Это совсем разные вещи.
— Нет, не разные!.. — убежденно сказал мальчик. — Все живое похоже друг на друга.
— Не знаю, что представляют собой цветы, — ответила мать, — но люди — это животные.
Мальчик посмотрел на нее, но ничего не сказал. Потом повернулся и медленно пошел по аллее. За какие-то секунды мир изменился, стал совсем другим, непохожим на прежний. На скамейках сидели мясистые женщины с толстыми поросячьими ножками и острыми копытцами. Они еще не хрюкали, только поводили носами и сопели. Ребячья детсадовская мелюзга, затянутая в зеленые переднички, скакала, как лягушата, вытаращив свои круглые глаза. Внезапно в его сторону направилось несколько девочек, вытягивая длинные белые шеи и шипя, как гуси. Потрясенный мальчик шел между ними, пока его не покинули последние силы. Ему хотелось броситься назад, скрыться в теплых объятиях матери, но он не мог сдвинуться с места.
И тогда он увидел принцессу, которая шла навстречу и улыбалась. Светлые волосы свободно падали на ее плечи. Ее глаза сверкали, как звезды. В одной руке она держала шоколадное мороженое на палочке, а в другой — скакалку. На ее передничке была вышита огромная синяя бабочка. Внезапно бабочка полетела ввысь, огромная и сильная, как голубь. Кто-то выстрелил, она разлетелась на тысячи маленьких осколков, и они начали падать на землю, как синий снег.
Мальчик засмеялся и подошел к матери.
— Мама, люди не животные.
— А кто же, по-твоему? — спросила мать, не отрываясь от своей книги.
— Не знаю. Волшебники.
— Только этого им не хватало! — проворчала с досадой Лора.
— Знаешь, я буду волшебником! — решил в этот миг мальчик. — Совсем настоящим, не как тот, в цирке.
И его мать никогда не узнала, что он действительно им стал. Валентин тайно превратился в маленького волшебника, или колдуна, — все равно. И совершал различные волшебства и чудеса. Наверное, нет ничего более увлекательного на этом свете, чем совершать какие-нибудь чудеса. Вот и сегодня, например, когда он стоял на балконе и смотрел во двор, он совершил одно настоящее смешное чудо. Их сосед, низкий и толстый человечек, только что забрался в свою машину и собирался включить зажигание. И в этот миг Валентин превратил его в поросенка. В первый момент человек как будто не поверил своим глазам, начал визжать как бешеный, биться в дверцу, наверное, пытаясь ее открыть. Но что он мог сделать своими жалкими копытцами! Попытался ухватиться за руль, нажать педаль, но короткие ножки никуда не доставали. Наконец он все-таки как-то открыл дверцу и ужасно визжа бросился во двор. Он был так напуган, что дорогой перевернул все мусорницы — все до одной.
— Что ты там хихикаешь? — удивленно крикнула мать из кухни.
— Ничего, ничего, это я просто так! — виновато ответил мальчик.
И поспешно снова превратил поросенка в человека. Тот только отряхнулся, бросился к машине и исчез, как дым, из опасного двора.
Через два-три месяца Валентин уже мог делать самые разные чудеса, все, что пожелает. Он превратил город в огромный красивый парк, в котором цвели и благоухали огромные цветы, каких он до сих пор никогда не видел. Но так как люди их топтали и рвали и вообще делали разные пакости, он превратил их в бабочек. Только себя оставил человеком, точнее, мальчиком, хотя и значительно постарше, чем был сейчас. Он был одет в черные бархатные одежды, высокие серебряные чулки и золотые туфельки. После некоторых колебаний сделал свои волосы русыми и курчавыми. Нарядившись таким образом, он наконец понял, что ему не хватает принцессы. Попытался ее создать, но неизвестно почему ему это все никак не удавалось. То, что он создавал, все было не тем, что хотелось. И он, разочарованный, бросал работу на полпути.
Однажды к нему прилетела маленькая грустная бабочка. У нее были огромные красивые глаза, но на крылышках не было никакой пыльцы. Они были совсем прозрачными, как крылья пчел и насекомых. Маленькая грустная бабочка вернулась из страны людей. А так как она была очень красивая, они постоянно гонялись за ней — с шапками, сачками, или просто пытались схватить руками. Они ее так и не поймали, в последний миг ей всегда удавалось спастись. Но они сорвали с нее чудесную пыльцу, и сейчас бабочка была очень несчастной.